Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Китай и Запад перетягивают украинский канат

Пекин понимает, что Запад пытается обмануть и Россию, и Китай. Однако китайцы намерены использовать ситуацию, чтобы гарантировать себе место за столом переговоров по украинскому вопросу, где будут писаться правила миропорядка.

3 комментария
Марк Лешкевич Марк Лешкевич Вторая мировая война продолжается

Диверсии, саботаж, радикализм – стандартные методы Запада в борьбе против нашей страны, которую в ходе холодной войны он использовал на полную катушку и продолжает использовать сейчас.

3 комментария
Игорь Переверзев Игорь Переверзев Война как способ решить финансовые проблемы

Когда в Штатах случается так называемая нехватка ликвидности, по странному стечению обстоятельств где-то в другой части мира нередко разгорается война или цветная революция. Так и хочется прибегнуть к известному мему «Совпадение? Не думаю!».

6 комментариев
12 декабря 2013, 09:00 • Авторские колонки

Владимир Березин: Жена Константина

Владимир Березин: Жена Константина

Русский человек хотел бы видеть в Конституции сакральный текст. Такой человек похож на профессора Преображенского, который кричал в телефонную трубку, что ему нужна охранная грамота. Окончательная! Фактическая! Броня!

«На очень холодной площади в декабре месяце тысяча восемьсот двадцать пятого года перестали существовать люди двадцатых годов с их прыгающей походкой. Время вдруг переломилось; раздался хруст костей у Михайловского манежа – восставшие бежали по телам товарищей – это пытали время, был «большой застенок» (так говорили в эпоху Петра)», – так начал свой знаменитый роман Юрий Тынянов.

Одна из легенд, привязанных намертво к тому времени, говорила о том, что солдаты норовили присягать великому князю Константину Павловичу и жене его Конституции

Одна из легенд, привязанных намертво к тому времени, говорила о том, что солдаты норовили присягать великому князю Константину Павловичу и жене его Конституции. Свидетельства об этом зыбки, и, возможно, это лишь то, что теперь называется городской легендой. Острота, анекдот, косвенно показывающий ненужность этой самой Конституции простому человеку.

Но Константину действительно присягали – и чиновники, и армия. Памятью об этом – двадцать один грамм серебра – отлитый в пяти или шести экземплярах константиновский рубль.

Конституции не было.

Это потом была Конституция 1918 года, Конституции СССР и РСФСР 1924 и 1925 годов.

Они были – ленинские.

И были похожи на те здания, что строили в двадцатые, удивительно красивые своей надеждой на счастье, но – временные. Похожие на конструктивистские шедевры, построенные из бетона в смеси с соломой. Ну, так строили тогда, что поделаешь.

Сталинская Конституция 1936 года похожа на Дом на набережной и прочие монументальные дворцы той эпохи. Она очень хорошо написана, отмечают юристы и сейчас, внутренне логична и стилистически безупречна. Насколько она соответствовала счастью отдельного человека – другой вопрос.

Хрущевская Конституция, так и оставшаяся в черновиках, – тоже слепок архитектуры своего времени, обещание коммунизма через двадцать лет похоже на обещание расселить через эти же двадцать лет споро построенные пятиэтажки.

Брежневская Конституция 1977 года – панельная, немного неуверенная в себе. В 1936 году никому не нужно было напоминать о руководящей и направляющей роли партии, а тут пришлось.

Нынешняя Конституция – ельцинская, это не порок, а свойство.

К ней уже было три, кажется, поправки.

Но русский человек хотел бы видеть в Конституции сакральный текст. Он хочет его видеть таким, но разочаровывается.

Такой человек похож на профессора Преображенского из булгаковского романа, который, вконец измучившись, кричал в телефонную трубку, что ему нужна охранная грамота. Такая, чтобы другой никакой не нужно было бы. Окончательная! Фактическая! Броня!

А Конституция не сакральный текст, не Библия или Коран.

Это инструмент.

Текст американской Конституции не меняется. Поправки к нему печатают в подбор – их довольно много.

В тех американских фильмах, где рушатся стены, падают самолеты, а президент отстреливается от негодяев, герои в какой-то момент переглядываются и шепчут друг другу: «Вы намекаете на Двадцать пятую поправку?!» Это потому что герои думают, что президент убит. Двадцать пятая поправка – это закон о престолонаследовании от 1967 года.

А всего поправок двадцать семь, принимали их в разные годы, не меняя оригинальный текст.

Товарищ мой, занимавшийся американским государственным правом, рассказывал о том, что в специальную комиссию, что собирает предложения о новых поправках, валит поток предложений. От сумасшедших, по большей части, до вполне конъюнктурных – о геях и феминизме, зеленых инициативах и американском мессианстве. Одни отвергают сразу, другие вылеживаются в письменных столах и компьютерах.

Инструмент не вечен, его затачивают все государства.

Бумага фактическая, но никогда – окончательная.

Ее бумажное горе в том, что ее читают мало. Лучше всего Конституцию знают школьники, потому что их заставляют читать этот короткий текст, похожий на быстрое строительство нового времени.

Не изменения Конституции опасны, а миф о книге, внутренность которой знать не надо, но кто-то сделает так, чтобы этот текст станет броней, окончательной и фактической. Внутри этого мифа бравые солдаты в киверах выбегают на площадь, как на театральную сцену, и требуют (неизвестно у кого), чтоб была жена великого князя. Неизменная в своей непорочности – навсегда.

А Конституция не сама по себе, она сделана из граждан, их интереса и ответственности.

Она никому не жена.

..............