Павел Данилин: Воруют...

Это, кстати, не шутка, а реальность. По итогам первого квартала 2010 года в Амурской области не была принята целевая региональная программа по борьбе с коррупцией, а также не проводился антикоррупционный мониторинг деятельности органов МСУ. Причина кроется не в нежелании амурских чиновников бороться с коррупцией – уж кто-кто, а они на своем опыте убедились в том, насколько разрушительным может быть это зло. Но денег в бюджете на антикоррупционные меры у области нет. Потому что коррупционеры, ныне отбывающие сроки в местах не столь отдаленных, довели бюджет региона до ручки. Зато говорят, что сейчас администрация области может поспорить по роскоши с Кремлем.

Если вы спросите специалистов по уголовному праву, какое преступление у нас относится к коррупционным, вам на голубом глазу ответят «никакое». Потому как в Уголовном кодексе у нас нет такого понятия, как коррупция

Такое вот длинное предисловие к одной очень неприятной теме. Удивительно ведь – как ни раскроешь газету, как ни зайдешь на новостной сайт, сразу же прочтешь, что этого вот чиновника сажают, а этот – под следствием. И неприкасаемых ведь практически нет. Если говорить о «высшем эшелоне», достаточно сказать об уголовных делах в отношении заместителей губернатора Брянской, Волгоградской, Курганской, Новосибирской и Орловской областей. Чиновники правительства Амурской области и Республики Карелия, руководство Пенсионного фонда России и другие высокопоставленные деятели на своей шкуре ощутили, что такое борьба с коррупцией.

Но все равно воруют. Привыкли.

Президент России Дмитрий Медведев подписал первый указ о борьбе с коррупцией уже через несколько дней после своей инаугурации. В середине 2008 года был принят антикоррупционный план, в конце года впервые был принят пакет законов по борьбе с коррупцией. В 2009 году были решения об обнародовании деклараций о доходах чиновников и членов их семей. А в апреле текущего года появилась антикоррупционная стратегия. Так что с законодательной базой у нас в целом все в порядке. Почти.

Не хватает, правда, довольно важных нюансов. Так, если вы спросите специалистов по уголовному праву, какое преступление у нас относится к коррупционным, вам на голубом глазу ответят «никакое». Потому как в Уголовном кодексе у нас нет такого понятия, как коррупция. Нет и признака «коррупционности» преступления. В прокурорской практике к коррупционным относят взяточничество, служебный подлог, мошенничество с использованием своего служебного положения, злоупотребление должностными полномочиями или их превышение, а также присвоение или растрату.

Но если говорить о букве закона, то к коррупционным эти преступления причислять нет никаких юридических оснований. В Уголовном кодексе нет статьи, которая бы давала определение  коррупционности деяния и служила бы квалифицирующим признаком.

Президент России Дмитрий Медведев подписал первый указ о борьбе с коррупцией уже через несколько дней после своей инаугурации (фото: ИТАР-ТАСС)

Такой вот недостаток. Легкоустранимый, впрочем. Тем более что имеющихся составов вполне достаточно – только пользуйся. И пользуются.

Недавно один знатный либерал рассказывал мне, что, мол, по данным прокуратуры, у нас возросло число коррупционных преступлений. И это, дескать, доказывает, что у нас воровать стали чаще. Я как мог постарался убедить собеседника, что рост зафиксированных преступлений в этой деликатной сфере свидетельствует отнюдь не об увеличении общего уровня коррупции, а, напротив, об усилении борьбы с ней. Ведь если прокуратура выявила в прошлом году на 25% больше нарушений закона, то это свидетельствует, что стали больше возбуждать уголовных дел против коррупционеров, указывать на недопустимое для госслужащих поведение, привлекать к административной ответственности.

Всего, кстати, по данным прокуратуры, таких нарушений закона в 2009 году было выявлено около 265 тысяч. Вдумаемся в эту цифру! Около 35 тысяч служащих привлечены к дисциплинарной ответственности, еще 10 тысяч получили предостережения. Что же до уголовных дел, то по итогам 2009 года их было зарегистрировано 43 000. Что на 7% больше, чем в 2008 году.

Кардинального перелома удалось добиться в плане возмещения причиненного ущерба. Так, если в 2008 году удалось выбить из коррупционеров лишь 700 миллионов рублей, то в 2009 году эта сумма увеличилась десятикратно, достигнув 7 миллиардов рублей.

Кстати, о наиболее типичном виде коррупции – взяточничестве (примерно 16% от всех видов коррупционных преступлений). В прошлом году взяточников ловили практически вдвое чаще, чем в 2008 году. Всего возбудили дела против 7 000 взяточников. Что интересно, зафиксировано 7 800 случаев получения взятки. За получение взятки осудили около 2 000 человек, а за дачу взятки – 3 600. Так что давать взятку опаснее, чем получать, практически вдвое.

Да и вообще, быть коррупционером все опаснее и опаснее.

Но ведь берут внаглую, ничего не боясь.

Проблема коррупции кроется не в плохой работе прокуратуры. Напротив, коррупцию выжигают довольно жесткими мерами. Может быть, проблема кроется в менталитете? Или банально в плохой информированности?

Когда я говорю, что ни разу не давал взятку, на меня смотрят как на идиота и спрашивают: «даже гаишнику»? Да, не давал даже гаишнику. Странно было бы мне, передвигающемуся на общественном транспорте, давать взятку гаишнику.  Не давал и чувствую себя хорошо. А вот то, что мои собеседники крутят пальцами у виска, скорее характеризует их, а не меня. Менталитет?

Я полагаю, что нет. Слабая информированность о тех или иных случаях коррупции, а главное о последствиях для коррупционеров, порождает совершенно ложное впечатление о безнаказанности этих людей. Люди, дающие взятку, не думают, что рискуют вдвое больше, чем получающие взятку. Чиновник, пристраивающий родственников, уверен, что его имя и имя всех его присных не будут сутками полоскать по всем федеральным каналам.

Так что дело не в менталитете.

Воруют без страха, потому что банально не знают, что сесть может и вице-губернатор, и замминистра, и глава федерального ведомства. Не знают или не хотят знать. Для того чтобы узнали, нужна системная работа государства по информированию населения о том, как на самом деле у нас обстоят дела в плане борьбы с коррупцией.