Кирилл Бенедиктов: Провалы в памяти

66-ю годовщину снятия блокады Ленинграда у нас решили отметить своеобразно.

Если бы про демонтированный памятник героям-петрозаводцам так никто и не узнал бы, Газпром превосходно обошелся бы без мемориального комплекса. Зачем? И без памятников все красиво

В Москве начали сносить поселок Речник, где наряду с особняками стоимостью в миллионы долларов стоят деревянные домики стариков, переживших блокаду.

В Питере при строительстве «Охта-центра» демонтировали памятник героям-блокадникам.

Если прав Шекспир, если весь мир действительно театр, а люди в нем актеры, то сложно отделаться от ощущения, что мы играем в пьесе, написанной для театра абсурда.

Телекамеры показывают желтые экскаваторы «Коматсу», крушащие стены дорогих коттеджей, – явно в расчете на классовое чутье среднестатистического телезрителя. Лица экскаваторщиков и бульдозеристов одухотворены и вдохновенны. Можно вообразить, что их окрыляет старый принцип «мир хижинам, война дворцам».

Но это не так. Потому что хижины тоже снесут – только чуть погодя и без телекамер. Одна из них – щитовой домик 80-летней Елены Степа. В 1956 году ей и ее мужу, ветерану войны, выделили небольшой участок в пойме Москвы-реки. Сначала Елена и ее муж разбили на участке огород и садик, потом построили дом. Одноэтажный, летнего типа.

Таких домов – домиков – на территории «Речника» немало. В некоторых из них до сих пор живут те, кто получил эти участки в 1956 году. Среди них 84 ветерана Великой Отечественной. Сколько блокадников, я, честно говоря, не знаю, но Елена Степа и ее муж блокаду точно пережили.

Когда они были молодыми (а Елена и вовсе была подростком), на улицах осажденного Ленинграда возводили баррикады – на случай, если немцы все-таки прорвутся к городу. Теперь Елена и ее муж выходят на баррикады, построенные жителями поселка для защиты от судебных приставов, ОМОНа и бульдозеров.

Не от фашистов. От своих, российских властей.

Можно только догадываться, как должны воспринимать эту исковерканную реальность люди, пережившие одну из самых страшных трагедий XX века.

Кстати, 27 января – в день, когда отмечалась годовщина снятия блокады, – снос домов в поселке приостановили. Видимо, в знак уважения к ветеранам. Однако на следующий день, как ни в чем не бывало, продолжили.

В Питере было еще удивительнее. Там, как известно, Газпром строит огромный небоскреб, загодя получивший в народе прозвище «Кукурузина» (мне доводилось слышать и более забористые варианты). Строят его на Охте, в индустриальном, довольно унылом районе, где раньше стоял Петрозавод. На территории Петрозавода был установлен скромный памятник – стела из корабельного железа с укрепленной на ней гранитной плитой. На плите были высечены слова: «Вечная слава героям-петрозаводцам, отдавшим свои жизни за честь, свободу и независимость нашей родины в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов в тяжелые годы блокады Ленинграда. Пусть светлая память живет в наших сердцах, сердцах наших потомков».

Последние годы стела валялась на земле – в 2007 году помещения завода выкупили какие-то инвесторы, которым было не до памятников. А когда Газпром затеял строительство своей «Кукурузины», гранитную плиту передали в Музей городской скульптуры (вместе со статуей Ленина, также установленной на территории Петрозавода). В акте передачи скрупулезно уточнялось, что «установка перечисленных памятников после завершения строительства общественно-делового центра проектом не предусмотрена».

Телекамеры показывают желтые экскаваторы «Коматсу», крушащие стены дорогих коттеджей. (Фото: ИТАР-ТАСС)

Некоторое время об этом просто никто не знал, так тихо и келейно все было сделано. Но недавно история с памятником все же стала достоянием общественности, и петербуржцы-блокадники стали обращаться в прокуратуру. Однако там сочли, что стела не является объектом культурного наследия, и блокадникам отказали. Широкий резонанс дело получило после того, как депутат-коммунист Сергей Малков направил депутатский запрос губернатору Матвиенко. Малков считает, что на месте небольшого сквера, в котором стоял монумент, могло быть захоронение рабочих Петрозавода, погибших во время бомбежек города. Если это правда – а это вполне может быть правдой, поскольку в блокадном Ленинграде похоронить человека на кладбище было порой очень сложно (страшной зимой 1941 года все подступы к воротам Серафимовского кладбища были завалены замерзшими трупами), – то небоскреб «Охта-центра» будет построен в буквальном смысле слова на костях.

В пресс-центре «Охты» уже поспешили заверить журналистов, что при строительстве «Кукурузины» предусмотрено создание общего мемориального комплекса, «который призван увековечить память о погибших во время Великой Отечественной войны ленинградцах, тружениках Петрозавода, а также защитниках русской земли во время Северной войны». Столь глобальный размах объясняется просто – против «Охта-центра» и так выступают все, кому не лень: архитекторы, археологи, ЮНЕСКО, журналисты и просто большинство питерцев. Ясно, что Газпром своего все равно добьется, 400-метровая «Кукурузина» гордо воспарит над Северной Пальмирой, как бы ни вякали защитники культурного наследия. Но критика со всех сторон, судя по всему, так допекла Газпром, что его пиарщики сейчас из кожи вон лезут, стараясь улучшить имидж корпорации. Ах, памятник снесли? Да будет вам новый, еще лучше! Гораздо лучше! Целый мемориальный комплекс! Только не зудите над ухом...

Знаете, что в этой истории самое мерзкое?

Если бы про демонтированный памятник героям-петрозаводцам так никто и не узнал бы, Газпром превосходно обошелся бы без мемориального комплекса. Зачем? И без памятников все красиво. 400 метров стекла и стали – это вам не трехметровая конструкция из корабельного железа с непрезентабельного вида гранитной плитой.

Что вы говорите? Блокадники? Какие блокадники?

Ну, например, такие, как отец главы Газпрома Алексея Миллера. В одном из интервью Миллер рассказывал: «Дед по материнской линии ... был тяжело ранен под Мгой и умер в госпитале. Моя семья жила вместе со страной: деды воевали, отец пережил блокаду...»

Это я к тому, что не инопланетяне сносят памятники и выселяют из щитовых домиков ветеранов.

Можете представить себе внука узника Освенцима, ставшего миллиардером и выкупившего территорию бывшего концлагеря под строительство развлекательного центра? Вот и у меня как-то не получается.

Правда, с Освенцимом все сложнее: международная общественность не позволит. Поскольку трагедия Освенцима слишком хорошо известна во всем мире.

Известно даже, что освободила его Советская армия.

Поэтому колумнист влиятельной The Wall Street Journal Марцин Соцбик с удовольствием цитирует статью «Освенцим: равнодушие освободителей». В ней приводятся свидетельства бывших узниц Казимиры Васяк и Ханны Вардак о том, что советские солдаты ничем им не помогали: «Мы выпрашивали хотя бы кусочек мяса, но они только швыряли в снег кости».

Статья, понятно, взята из какой-то польской газеты. Но теперь с ней познакомятся и читатели The Wall Street Journal.

Понимаете, ведь очень сложно отрицать, что Освенцим освободили русские. Именно в силу широкой международной известности этой «фабрики смерти».

Но, с другой стороны, никак нельзя допустить, чтобы русские хоть в чем-то выступали в роли «хороших парней». Приходится выкручиваться. Да, освободили, но при этом бросали в снег кости. А еще насиловали освобожденных узниц и творили всякие непотребства.

Впрочем, не об Освенциме сейчас речь.

Девять страниц, на которых 12-летняя девочка записывала имена своих родных и время их смерти. (Фото: ИТАР-ТАСС)

В отличие от истории Освенцима, история блокады Ленинграда известна в мире значительно хуже. Нет, когда-то о ней знали. О подвиге блокадников даже упоминали в своих выступлениях некоторые лидеры западных стран, такие, например, как Ричард Никсон. Советские пропагандисты прикладывали значительные усилия к распространению информации о трагедии Ленинграда и мужестве его защитников. Но когда СССР рухнул, все закончилось.

История блокады провалилась в ту же черную дыру, что и большая часть русской истории вообще. В 90-е годы либеральные публицисты если и вспоминали о блокаде, то лишь для того, чтобы лишний раз пнуть верного сталинца, первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) товарища Жданова, который во время блокады «много пил, много ел и играл в лаун-теннис, чтобы сбросить лишний вес». Ну и еще для того, чтобы обвинить Сталина и его режим в бесчеловечности: мол, сдали бы Ленинград немцам, напрасных жертв удалось бы избежать. Удивительная наивность – Гитлер никого не оставил бы в живых. В директиве начальника штаба Военно-морских сил Германии об уничтожении города Ленинграда от 29 сентября 1941 года говорилось прямо: «Предполагается город окружить тесным кольцом и ... путем обстрела и бомбежки сравнять его с землей. Если будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения».

Немцы понимали смысл происходящего у стен Ленинграда куда лучше наших либеральных публицистов. «За право на существование». Ленинградцы отстояли свое право на существование невероятным напряжением физических и духовных сил. Но в 90-е годы говорить о героизме защитников Отечества стало как-то не принято: все больше о заградотрядах и зверствах смершевцев.

Удивительно ли, что если о блокаде редко вспоминали в России, то в остальном мире о ней забыли еще быстрее?

Миллион двести тысяч погибших. От голода, холода, болезней.

На Нюрнбергском процессе называлась цифра в 650 тысяч, но позднейшие исследования показали, что реальные цифры потерь были занижены вдвое.

(Кстати, в Нюрнберге главнокомандующие группы армий «Север» фон Лееб и фон Кюхлер были признаны невиновными по общим обвинениям в блокаде Ленинграда и осуждены только за отдельные приказы. По нормам международного права того времени в организации голода как способе ведения войны не было ничего предосудительного).

Миллион двести тысяч.

До войны в Ленинграде жили 3 миллиона человек. Когда блокада была снята окончательно, в городе оставались всего 560 тысяч. Разумеется, сотни тысяч были эвакуированы. Остальные – умерли.

Дневник Тани Савичевой – помните?

Девять страниц, на которых 12-летняя девочка записывала имена своих родных и время их смерти. Последние записи: «Мама 13 мая в 7.30 утра 1942 года. Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня».

Казалось бы, такая рана не может затянуться никогда. Кто способен стереть из памяти нации трагедию такого масштаба?

Но вот – стерли.

Для тех, кто принимает решения о сносе поселка в Москве или памятника в Питере, историческая память не существует вовсе. Все, что имеет для них значение, – экономическая эффективность, откаты, инвестиции.

Для тех, кто осуществляет эти решения: строителей, омоновцев, приставов, – определяющими, вероятно, являются другие факторы: дисциплина, субординация, нежелание идти против воли начальства. Но память стерта и у них.

Такое впечатление, что страну подвергли массовой лоботомии.

Ленинград выстоял во многом потому, что даже в самые тяжелые дни блокады продолжал оставаться городом – хранителем культуры и исторической традиции. В страшном декабре 1941 года директор Эрмитажа академик Орбели организовал в музее торжественное заседание, посвященное 500-летию поэта и ученого Алишера Навои. Востоковед Николай Лебедев читал свои переводы стихов Навои. В зал Лебедева внесли друзья – у него была последняя степень дистрофии. Во время заседания начался обстрел, но никто из собравшихся не покинул зал.

Человек может жить без памяти. Правда, это будет очень простая жизнь. Он сможет есть, пить, возможно, даже размножаться.

Но страна без исторической памяти обречена.

И если через 20 лет вместо России на карте появятся «территория Газпрома», «территория Роснефти» и другие корпоративные образования, в этом виноваты будем все мы, забывшие свою историю.

Забывшие блокаду.