Кирилл Решетников: Бесы в безопасности

Михаил Ковалев, известный в том числе как организатор благотворительного проекта «Машина счастья», недоволен матерными высказываниями Лебедева, в изобилии обнаруживающимися в его сетевом дневнике. По мнению заявителя, нынешнюю ситуацию необходимо изменить, так как аудитория лебедевского ЖЖ сопоставима по численности с аудиторией ведущих российских СМИ, а сам Лебедев является культовой фигурой, и его языковое поведение может стать дурным примером для десятков тысяч его молодых поклонников.

Опасаясь за психоэмоциональное состояние и нравственное здоровье подрастающего поколения, Ковалев, по его собственным словам, хочет помочь Лебедеву изгнать беса

Опасаясь за психоэмоциональное состояние и нравственное здоровье подрастающего поколения, Ковалев, по его собственным словам, хочет помочь Лебедеву изгнать беса. Данный шаг заявитель рассматривает в контексте своей социально-пропагандистской деятельности, направленной на приумножение добра. Вскоре после того, как стало известно об инициативе Ковалева, в блоге Лебедева появилась запись, в которой дизайнер послал своего оппонента по известному адресу.

Некоторые новостные сообщения можно понять так, что Михаил Ковалев требует тотального запрета на мат в ЖЖ, однако на самом деле, как отмечает в своем дневнике сам заявитель, он обратился в прокуратуру только по поводу Лебедева. Тем не менее люди, воспринявшие эту историю как признак наступления на лексическую свободу во всем «Живом журнале», не столь уж неправы. В постинге, посвященном заявлению, Ковалев прозрачно намекает на то, что неплохо бы заняться дальнейшим цензурированием, и упоминает в этой связи ненормативный ник видного интернет-деятеля Антона Носика.

Проекты и риторические пассажи Ковалева, деятельность и статус Лебедева, идеологические позиции того и другого в свете нынешней культурной полемики, социальные механизмы, на которые делают ставку лидеры противостоящих друг другу сообществ, – все это весьма интересно и довольно сложно, но есть и одна очень простая вещь. Речь в который уже раз идет о запрещении мата в публичном пространстве, а значит, можно не беспокоиться (или, наоборот, очень огорчаться) – никаких практических результатов не будет.

Координатор движения «Воины креатива» Михаил Ковалев подал заявление в прокуратуру против дизайнера Артемия Лебедева (фото: genefis-gbr.ru)

Мат без каких-либо признаков цензуры уже давно печатают в книгах (а по крайней мере некоторые из них являются не менее авторитетными источниками, нежели блог Артемия Лебедева), произносят в фильмах, даже употребляют в иных СМИ, и сам по себе этот факт не представляет проблемы – если общественная нравственность и страдает, то уж, конечно, вовсе не из-за этого. В течение последних двадцати лет русская ненормативная лексика постепенно утрачивала статус табу, и сегодня использование мата в публично воспроизводимых текстах никак толком не регламентировано, хотя попытки регламентации предпринимались неоднократно. Твердую оборону, да и то с прорехами, пока держат лишь радио и телевидение, а цензурирование Интернета продолжает оставаться утопией (или антиутопией – это уж кому как). Видимо, наступление на мат все же бессмысленно, и противники повсеместной цензуры правы.

Но дело, собственно, не в мате, а в том, что он выражает и для чего используется. Мат как неотъемлемая часть народного языка – это одно. Мат как стилистический элемент суперсовременного общения – это другое. Мат как художественное средство – это третье. Но у мата есть и более специфические функции. Например, иногда он становится одним из средств, с помощью которого нынешние аристократы духа и, прежде всего, представители «креативного класса» транслируют свою снобистскую фронду. В чей адрес она выражается? Разумеется, в адрес недоразвитых представителей серого большинства. На котором, однако, при случае не грех нажиться. И эта ситуация, в отличие от широкого распространения мата, действительно представляет собой этическую проблему.

Однако на вышеозначенную фронду всегда найдется асимметричный ответ в виде креативных символических действий, производимых оппонентами фрондеров. Каких действий? О, вариантов здесь множество. Изготовление издевательских трэшевых видеороликов, посвященных конкретным персонам, и публичная расправа с типографскими экземплярами некоторых сочинений – это далеко не полный перечень, и что-то подсказывает, что у такого рода художественной полемики большое будущее.

И здесь нас ждет самый забавный поворот сюжета. «Порядочные люди» и «защитники свободы» (в данном случае эти слова нельзя употреблять без кавычек) реагируют на подобные полемические практики нервно, почти так же, как непродвинутая публика на мат. Они брезгливо морщатся и высказываются в том смысле, что асимметричный ответ-де следует с подачи власти. Но «креативный класс» – или по крайней мере его элита – тоже обладает властью – интеллектуальной и коммерческой, и еще неизвестно, какая власть тотальнее. Наблюдать за конфликтом двух видов власти, проистекающим в сфере жестов, реплик и символов, страшно интересно. Это и есть культурная жизнь, точно так же как мат, по мнению некоторых специалистов – это и есть русский язык. И не надо говорить, что кто-то кому-то здесь всерьез угрожает. Фрондерам не грозит ничего – разве что их креативная власть рискует оказаться менее тотальной.

Все имеют право на все до тех пор, пока не заходит речь о физическом или юридическом ограничении чьей-либо свободы. Можно публично посылать матом противников мата, и можно, собравшись на площади, бросать матерные книжки в унитаз. Одно ничуть не хуже и не лучше другого, и выбор между тем и другим – вопрос вкуса. У одних он один, у других другой. Тот, кто смеется над разговорами об оскорблении традиций и приличий, не должен жаловаться на оскорбление собственных либеральных чувств.

А юридические инициативы против мата, тем более индивидуальные, так или иначе обречены на неуспех. Обреченность их настолько очевидна, что их уже тоже можно относить к области символических действий. Ну и к области пиара, разумеется.