Игорь Манцов: Воспитатели? Фтопку!

«Дискурсивный (от лат. discursus рассуждение) – рассудочный; обоснованный предшествующими суждениями (противоп. интуитивный)». Свояк свояка видит издалека, а понимает с полуслова. Объясняться с чужими, разжевывать для чужих – много чужим чести.

«Интуитивный (от лат. intueri пристально, внимательно смотреть) – основанный на интуиции, то есть на чутье, проницательности, непосредственном постижении истины без логического обоснования, но с опорой на предшествующий опыт».

Именно! Логические цепочки фтопку.

Будто бы закончилась двадцатилетняя эпоха бури и натиска. Бояре немножечко закрепились и принялись откровенничать.

Вот что в недавнем интервью «Огоньку» говорит, обращаясь к москвичам, первый вице-президент Ассоциации строителей России Леонид Казинец:
– Не хотите напрягаться – езжайте в другие места. Там спокойная жизнь, дешевое жилье и сирень под окнами. Вы же сидите в центре цивилизации, хотите ездить на дорогой машине, есть в дорогом ресторане, жить в дорогой квартире. А что вы для этого сделали?

Я ждал «Груза-200» давно. «Груз-200» был неизбежен. Та самая черная дыра 80-х должна была материализоваться. Получите же картину, в которой все черным-черно

Алло, дорогой товарищ, то бишь господин. Не все хотят ездить на дорогой машине, некоторые вовсе не умеют водить и учиться этому не собираются. Некоторых тошнит от ресторанов. Люди же разные.

Однако не поймет. Все теперь должны равняться на него.

Дальше – лучше:
– Москва станет комфортной, зеленой и красивой… как только люди перестанут считать, что в этом городе можно жить на 300 долларов в месяц. Скажите честно: в этом городе, если ты не получаешь несколько тысяч долларов в месяц, тебе нечего делать.

А это обращено скорее к иногородним. Дескать, бедные, к Москве даже и не смейте приближаться!

Оч-чень любопытное высказывание. Закладываются основы для создания автономного Московского княжества?!

Самодостаточный барин сказал – ничтожные холопы прислушались. Ладно, Москва, оказывается, ты мне теперь никто; меня в тебя не пускает Казинец! Ладно, раз бояре распоясались, станем искать какую-нибудь другую столицу и будем отчуждаться дальше.

Раньше-то они, кстати, стеснялись. Теперь же опрометчиво решили: все, устаканилось, можно говорить заветное. Завершается интервью так:
– Нам нужно учить наших детей ездить по дорогам, дарить женщинам красивые вещи.

Ну, типа, стадия накопления сменилась стадией духовного роста. Между тем, на неделе информагентства передали, что в Лондоне был осужден отпрыск одного всенародно известного российского чиновника. Какая-то драка, наши парни повредили англичанину морду лица. Самое интересное в сообщениях мировых агентств вот это: «Напившись водки вперемешку с пивом…»
Феерично!

Никогда советским, возомнившим себя боярами старого образца, не отмыться. Даже в заповеднике эстетов – в Лондоне у них водка вперемешку с пивасиком. Мама дорогая.

Ненадолго хватило нашим перестройщикам свободолюбия. Над подобным типом сознания еще в 1877 году потешался Петр Васильевич Шумахер:
Бывало, шайка молодежи
Привалит с заднего крыльца –
Какие искренние рожи,
Какие честные сердца!..
Теперь – вход заперт либералам;
Я охладел к своим друзьям,
Все больше тянет к генералам,
К банкирам, графам и князьям.

Тянет, тянет, еще как тянет! Пресловутая «свобода» внезапно стала им безразлична. Простим, но не забудем. Для нас, холопов, свобода не пустой звук.

Известный публицист либерального толка Максим Соколов опубликовал политический анализ под названием «Белая гвардия, черный барон». Я дальше подзаголовка не продвинулся. Ибо подзаголовок сообщает достаточно: «Сложившееся в посткоммунистических корчах общественное устройство России уместнее всего было бы назвать национально-воспитывающей белой диктатурой с максимально возможным для диктатуры человеческим лицом».

Оценили? В смысле, оцепенели? По телевизору говорить такое пока что стесняются. Как это в известном анекдоте про Ленина: «А ведь мог бы и по морде!»

То есть бояре по отношению к нам, людям с доходом в 200, 300, 400 долларов, ведут себя максимально милосердно. Сколько могут, сдерживаются.

Все им в нас не нравится, решительно все! Работать не умеем, не хотим. Взгляды неправильные, вкусы отвратительные. Но они, хе-хе, стр-рашным усилием воли сохраняют человеческое лицо. Прячут под маской Деда Мазая свой подлинный звериный оскал. Гуманисты, не иначе.

Протрубили англичане,
Что у них-де все равны
И что баре, что крестьяне –
Для свободы рождены.
И у нас пошли драть глотки,
И печатать, и писать…
Васька – редьки! Мишка – водки!
Сенька – кушать подавать!

Москва станет комфортной, зеленой и красивой… как только люди перестанут считать, что в этом городе можно жить на 300 долларов в месяц

Стихи, между прочим, от 1859 года. Принадлежат перу того же самого Шумахера. Прошло полтора столетия, в мире прославлен совсем иной Шумахер, у нас же актуальна глумливая архаика: «Сенька, пошто грамоте не разумеешь?» – «Да я, это... Я, барин, лучше вас декламирую, лучше вас на фортепьянах, могу – присядку, могу – классический императорский балет». – «Молчать, пес, на конюшню, там про свои таланты живо позабудешь!»

Они станут нас воспитывать, ага. Люди, которые за полтора десятилетия не сумели придумать ни одного нового символа, не наработали никакой внятной социальной мифологии. Теперь им приходится идентифицироваться с беляками, кроме прочего, сотрудничавшими с захватнической Антантой. С беляками, которые были слишком разными. Которые, добавлю, вчистую проиграли.

До красных отрядов, река, добеги,
Скажи, что любимый Чапаев погиб!

Хотя бы словечко новое выдумали, самоназвались бы как-нибудь по-новому, безобидно. Хотя бы не дразнили. А просто им на нас уже наплевать. Они не ставят нас в грош.

Вот еще один воспитатель – музыкальный критик и отъявленный эстет Артемий Троицкий. Вся страна знает, насколько же яростно не любит Троицкий попсу. Хотя, если разобраться, зачем знать об этом всей стране?

В недавней телепередаче «Большие», выступая в роли эксперта и наставника творческой молодежи, Троицкий рассказывал о своих идеалах.

Вспоминал, как в годы поздней перестройки умилился следующей картинке: по улице шагают то ли воспитанники детсада, а то ли младшие школьники, хором поют песню «Наутилуса» «Скованные одной цепью». Бред? Бред. Однако, сопровождавшие невменяемую детвору воспитатели своими крохами гордились. Они же, видимо, деток и научили. Троицкий говорит: в те приснопамятные времена по радио и телевизору играла другая музыка, не попса. Так, дескать, должно быть и впредь.

Вот именно, была совсем другая музыка: и в телевизоре, и в попирающей все и вся «демократической» прессе. От претенциозной самодеятельности под названием «перестроечный рок» решительно некуда было деваться (к тогдашнему «Наутилусу» это относится в чуть меньшей степени; а «Наутилус» первой половины 90-х по-настоящему хорош, но все равно не настолько, чтобы воспитывать на нем первоклассников). Троицкий, однако, не понимает, мечтает затопить массовое общество протестной элитарщиной.
Барин, а не прокатиться ли вам в Баден-Баден?!

В передаче «Ночной полет» Андрей Максимов беседует с поэтом Губерманом; имени поэта, к сожалению, не запомнил, извиняйте. Губерман хвастается, что прочитал свежеизданный сборничек Леонида Пинского. При этом делает несколько характерных обмолвок.

Во-первых, сильно сожалеет, что никто-то Пинского не знает, не помнит. Кроме, естественно, продвинутого интеллигентного Губермана. Чернь, ну что с нее возьмешь!

Во-вторых, рассказывает темной массе, кто же Пинский такой. Кроме прочего, произносит: «При Сталине Пинский, конечно, сидел!» Я фигею. Нужно было слышать и эту интонацию, и это самое «конечно».

Акцентики, акценты.

У меня был случай. Рассказываю собеседнику, что мои бабушка с дедушкой умерли совсем молодыми людьми: в орловской деревне, в середине 30-х. Собеседник невероятно оживляется:
– Оказывается, и вас коснулось, и вашей семьи! Так вот откуда ваши проницательность, слог и гибкость мысли…»
Я осаживаю:
– На слог мне решительно наплевать, мысли обывательские, не преувеличивайте, да лишь бы исправно платили гонорары. Зато вашу генеральную идею улавливаю не вполне.

Смотрит как на сумасшедшего. Как на человека, отказавшегося от ордена.
– Ну, как же, – говорит, – вы тоже из наших, из репрессированных, из раскулаченных, из беляков.
– С ума сошли?! Из каких таких беляков? Беляки не защитили своего Помазанника-Царя, и я к ним холоден. А дедушка с бабушкой умерли от дизентерии.

Собеседник расстраивается, но не сдается:
– А вы-то почем знаете?! Наверняка, их организм был ослаблен голодом, комиссары же зверствовали, укрыться нигде было нельзя. Вы всей правды не знаете!
– Нет, – говорю, – вынужден вас огорчить, орловская семья как раз строила новый большущий дом, известно доподлинно, и никакого голода у них в деревне не было. О других не скажу, а в нашей – не было. Впрочем, другие дедушка с бабушкой – из деревни рязанской. Как раз на днях двоюродный дядя в деталях рассказывал мне, насколько сытно и жизнерадостно им всем на Рязанщине жилось.

Что тут было! Хмыкнул, моментально опознал во мне классового врага. Наверное, опознал правильно. Так и не поверил. Они же все знают заранее. Все и про всех. Даже про твою собственную семью, на которую им, в сущности, наплевать. Или не знают, но врут. Как проверишь?
Воспитатели!

Сегодня два слова о фильме «Груз-200». Фильм посмотрело полстраны, и все почему-то спешат публично высказаться. Гра-амотные. Мне-то высказываться про кино более не интересно. Здесь, однако, настолько патологический случай, что не удержусь, извините.

Говорят, на сочинском «Кинотавре» показывали много разного кино. Съехались туда, не иначе, знатоки. Прочитал много интересных журналистских отчетов. Показывают, допустим, новую работу Киры Муратовой. «Я сидел в зале с женой, и мне было как-то даже неудобно», – комментирует эстрадный певец Лев Лещенко, сто лет не обновлявший своего репертуара, но неизменно присутствующий на телеэкране.

Не понимаю. А для чего Лещенко вообще сидел на Муратовой? Зачем мучался? Или этих ангажированных мастеров искусств уже принуждают – поднимать художественный уровень, совершенствоваться?

Или это нечто вроде партучебы?

На будущее предлагаю мученикам варианты поведения. Возможные маршруты стремительного бегства из зала, под прикрытием темноты: вышеупомянутый Баден-Баден, легендарный Куршевель, наконец, сочинский пляж. Лучше всего, однако, вот это: чемодан – вокзал – столица. Та самая, куда всем, кроме ВИП-персон, въезд отныне заказан.

Фильм «Груз-200» есть упакованное бесконечно чутким Балабановым социальное воображаемое

Что касается удобств, которых так не хватало некогда хорошему певцу… Удобства, как водится, во дворе. В кинозале нужно внутренне работать.

Иные интеллектуалы, впрочем, слишком на этом пути усердствуют. Слишком преувеличивают значение культурки.

Посмотрел очередную «Школу злословия», под впечатлением сочинил стих. Его подцензурный вариант выглядит так:
Баре носятся с Культурой,
Как скинхеды с арматурой,
Как опричники с дубиной,
Вышли на Простолюдина
И давай его колбасить,
Приговаривая,
И давай его мутузить,
Пританцовывая.
И давай его хреначить,
Приторговывая.

В телеграфном стиле про «Груз-200». Точнее, про впечатления от обрушившейся на это кино критики. На днях прочитал интервью одного по-настоящему тонкого, заслуженного поэта-эстета. Он говорит: писать стихи, как Дмитрий Пригов, можно погонными метрами, тоннами и килотоннами. Так да не так. Написать, допустим, сумеете, а попробуйте-ка подписать!

Пригов набивает строфы коллективным бессознательным, а подписывает – своей собственной фамилией:
Я бросил пить,
Курить пытаюсь бросить,
Кофе не пью,
Да и не ем почти…

Это, конечно, не поэзия. В смысле, не персональный лирический жест. Пригов отважно предъявляет новый способ бытования текста. Способ существования общеупотребительных социальных мифов в массовом обществе, которое не желает осознавать себя таковым, – в обществе нашем. Все же культивируют «собственное мнение», гордятся. Караул!

Наилучшим образом отлучают от пресловутого «собственного мнения» в Церкви. Но гордецы туда не ходоки.

Миф не может быть подписан ни «Приговым», ни «Манцовым», никем. Случай с «Грузом-200» показывает, что у нас до сих пор этого не понимают. Приписывают сильное высказывание персонально Балабанову: ругаются на него почем зря или же, наоборот, возносят до небес. Ровно та же история была с его «Братьями».

Однако, Балабанов – не автор, вроде Бергмана и Феллини, но медиум.

И «Братья», и «Груз-200» есть упакованное бесконечно чутким Балабановым социальное воображаемое. Эти картины бессмысленно оценивать в параметрах художественных.

У нас двадцать лет нет киноиндустрии, нет ответственного кинематографического сообщества, до последнего времени не было и проката. У нас нет искусства кино, и когда оно появится вновь – неизвестно.

Кино – искусство массовидное, искусство, подразумевающее существование общеупотребительных мифов. У нас же вот уже два десятилетия маргиналы силятся воображать себя барами и настойчиво общие ценности изничтожают.

И все таки один раз в десять лет представления нашего общества о себе загустевают, тогда-то внимательный медиум Балабанов переводит их в режим движущихся картинок.

Балабанов сам не понимает, что он делает. Его лопотание, его интервью в стиле «именно так все и было в 1984-м, как мы показали» – форменное безумие, стратегическая ошибка, неправда. Искусство не социология и тем более не калька. Искусство кино – всегда не про то, «как было», а про то, «как есть», про то, что творится у современников в головах. Выясняется: творится кошмар. Всем посмотреть «Груз-200» и ужаснуться!

Лгуны утверждают, что фильм антисоветский. Ничего подобного. Фильм антиперестроечный, что бы ни воображал в этом направлении доблестный «рыночник» – продюсер «Груза-200» Сергей Сельянов.

«Груз-200» – это материализация перестроечного безумия, концентрация тогдашней массовидной критики, сгущение тогдашнего тотального отрицания.

Пускай дураки решат, что я, в свою очередь, отрицаю «огоньковские» разоблачения. С дураками разговор короткий – никакого разговора. Дураков пора бы уже отлучать от публичной речи, пускай суетятся в курилках и на кухнях. Я хочу сказать, что многотиражная критика второй половины 80-х – это самоубийство, это логическая ошибка.

Я очень давно написал, что Россия – огромная страна, медленная, сильно инерционная. Она только через двадцать лет после прихода к власти не в меру говорливого Горбачева «догнала» и «включилась». Я сам почти всю жизнь прожил в провинции. Я знаю, как долго доходит до провинциального ума (и моего, и моего тоже!) директива из Центра.

Я ждал «Груза-200» давно. «Груз-200» был неизбежен. Та самая черная дыра 80-х должна была материализоваться. Получите же картину, в которой все черным-черно. Распишитесь. Не говорите, что это придумал Балабанов. Придумали задолго до него. Дозрело только теперь. Кушайте на здоровье!

Петр Исаевич Вейнберг

Господа, в кино попросту невозможно «придумать» то, чего не затребовал коллективный разум, понимаете? Читайте же книжки, господа. Не городите чепухи про «очернительство». Все, что можно, очернили и обкакали в период с 1985-го по 1991-й. Действие картины, напоминаю, развивается в 1984-м. До гениальности точно выбрано!

Воспитатели перестроечной поры полагали, что все сойдет с рук. Думаю, многие из них были искренними романтиками-просветителями. Однако критика аутентичных просветителей эпохи Великой французской революции осуществлялась на локальной территории парижских салонов, руководимых продвинутыми прелестницами-дамами.

Коллективное бессознательное было покорежено и травмировано не настолько. У нас же критика осуществлялась на всех социальных этажах в эпоху телевидения, радиовещания и повальной грамотности.

Теперь позади разверзлась воистину черная дыра. У массовых текстов особый способ бытования, склонность к мутациям, к гиперболам: былички, байки, городские мифы, страшные городские же сказки про «черную руку», фольклор про милиционера-маньяка...

Повторюсь, в некотором смысле Балабанов и Сельянов экранизировали Коротича со товарищи.

Не знаю, как ты, дорогой читатель, а я еще в конце 80-х твердил наизусть очаровательное стихотворение Петра Исаевича Вейнберга, от 1862 года. Там, кроме прочего, есть следующее:
Ах ты, русская, русская гласность!
Сколько важных вопросов ты в ясность
Из тумана на свет привела!
И какая ты чудная сила,
И какие ты, право, свершила
Величаво-благие дела!
………………………..
О великая русская гласность,
Все приведшая в яркую ясность…
Тра-ла-ла, тра-ла-ла, тра-ла-ла!

Ходил, пересказывал друзьям и знакомым, но либералы-знакомые почитали меня за циника. Я, однако же, не циник. И мне не то чтобы нравится «Груз-200», нет. Психически нормальному человеку такое кино нравиться никак не может. Такое кино – как вскрывшийся нарыв. Оно необходимо, чтобы организм заживо не сгнил.

Я против того, чтобы к народной душе прилагались законы слишком больших чисел. Как было это в случае советской пропаганды, изничтожившей поначалу все дореволюционное прошлое, без изъятий. Как было это в случае перестроечной вакханалии.

Эй, бояре, кушайте, пейте, набивайте карманы и банковские сейфы, только не трогайте народ, не соблазняйте. «Груз-200» – это ваше, боярское добро.

Вы не любили Советский Союз, я же по мере сил его обустраивал, по-холопски терпел. Я посмотрел отчетное кино в первый и последний раз, мне достаточно. У меня другие приоритеты, я увлекаюсь теперь оперой, балетом и лесными прогулками. Но ненавистники СССР должны, по идее, пересматривать эту картину каждый божий день, смаковать.

С другой стороны, они же теперь тянутся к новому сладостному стилю, а тут – напоминание о том, какою страшною ценой был достигнут нынешний гламур, ценою каких отрицаний.

Просто какая-то западня.

В свое время поэт-шестидесятник отчаянно восклицал: «Уберите Ленина с денег!» Казалось, выход для страны. Но сейчас даже и не знаешь, что им посоветовать. Всего слишком много!

Ленин лежит себе, не тужит. Денег в стране куры не клюют. Настоящее – предельно светлое. Прошлое – предельно темное. «Проклятый поэт», то бишь Балабанов, в наличии имеется, однако не понимает сам себя. Короче, кризис перепроизводства взрывоопасных мифологем.

…В конечном счете, речь идет единственно о том, кто через поколение-другое будет работать на конюшне, чьи, то есть, дети и внуки. Сейчас кажется, что вопрос окончательно решен. Но это иллюзия.