Виталий Иванов: Послесловие к одной важной статье

1

Теперь уже можно не скрывать, что моя последняя статья была совершенно намеренно написана в предельно грубом, нарочито оскорбительном тоне (если бы ВЗГЛЯД позволял себе мат, то и я бы позволил себе, разумеется). Это был тест. Хотелось посмотреть, насколько хватит нервов у тех, кого я всегда считал, считал и буду считать дураками и подонками. Результат превзошел все ожидания. Рад, что удалось в том числе вывести на чистую воду нескольких дегенератов, в свое время примазавшихся к охранительским проектам. Ох, не завидую я им.

Небольшое разъяснение для тех, кто ошибочно узнал себя в героях статьи и принялся обижаться, и тех, кто требует «исторической объективности». Мой пафос был направлен даже не столько против периода 1990-х годов, сколько против его «любителей». Против «демшизы» и «бывших людей», бесстыже выдающих свои личные драмы и проблемы за «национальную трагедию». И только против них, поскольку никто другой под мое понятие «любителей 1990-х» не подпадает и подпасть не может. Увы, не все читают внимательно или адекватно воспринимают прочитанное.

Катастрофам нельзя радоваться, сколь бы неизбежными они ни были

Александр Шмелев пишет, что выживание страны в 1990-е годы было «величайшим чудом» (чудо, согласен), которое он вспоминает «с трепетом и любовью», а также перечисляет ряд тогдашних достижений – реальных или вымышленных. Однако, уверен, он и его единомышленники ни за что не захотят обратно в год какой-нибудь 1992 или 1994 (только если по сугубо приватным мотивам). Из всего, что они говорят и пишут, ясно следует, что нынешние порядки им нравятся больше, чем прежний бардак и содом. Поэтому даже если эти господа будут хором сутки напролет петь осанну 1990-м, я не отнесу их к тем самым «любителям». А вот новодворские с альбацами с превеликим удовольствием бы уселись в машину времени, да и нас бы всех в ней попробовали прокатить.

Можно находить в 1990-х нечто положительное (я и сам нахожу). Можно и нужно радоваться, что Россия выжила и начала выздоравливать. Но категорически недопустимо утверждать, что тогда было лучше, чем сейчас, и тем более, что с 2000 года (или 2003) «мы свернули не туда», у нас завели «диктатуру», «сталинщину» вкупе с «брежневщиной», Иран, Северную Корею и Венесуэлу в одном флаконе. Вот тем, кто такое болтает, я рекомендую засунуть свои языки в… портмоне. И не доставать никогда.

2

Что до Ельцина, то в целом он, конечно, был самым настоящим разрушителем

Из отповеди Шмелева и отзывов ряда читателей следует, что моя позиция по ряду принципиальных вопросов была понята неверно или намерено искажена. Мне приписали взгляды, которые я не разделял и не разделяю. В частности, меня упрекнули в якобы исключительно положительном отношении к советскому прошлому и исключительно негативной оценке деятельности покойного Бориса Ельцина. Последний, вообще-то, в моей статье не упомянут ни разу. Но раз уж о нем зашла речь, то придется высказаться. Итак, по пунктам.

Советский период нашей истории (1917–1991 годы) я оцениваю, мягко говоря, неоднозначно. Но в первую очередь оцениваю именно как один из периодов единой истории, а не как «провал» или «девиацию». Кстати, точно также я отношусь и к 1990-м – это тоже часть единой истории. Это одна из самых мрачных страниц, но ее, как и другие, нельзя вырывать.

Невозможно не согласиться со Шмелевым, когда он пишет, что Россия заболела еще в во второй половине XIX века. Соответственно, события февраля – октября 1917 года нужно оценивать как тяжелейшее обострение болезни, погубившее государство и едва не погубившее страну. В 1918 году российское государство было восстановлено, правда, в довольно ублюдочном виде, а в 1922 году вместе с несколькими другими осколками Империи оно было объединено в СССР (это из нескольких людей нельзя слепить новый организм, а из государств можно). Лечение большевистскими, а затем сталинскими методами вызвало многочисленные осложнения и, естественно, не принесло полного выздоровления. Но кто бы что ни говорил, оно одновременно позволило вернуть большинство утраченных территорий, провести глубокую модернизацию и мобилизацию накануне войны, победить в войне и стать одной из двух сверхдержав. Для меня очевидно, что в 1950–1960-е годы СССР нужно было серьезно реформировать, в том числе отказываться (пусть не сразу) от марксистско-ленинской идеологии, «планового фундаментализма» и советского федерализма. Все возможности были упущены. И к концу 1980-х годов Союз превратился в практически безнадежного инвалида (и здесь я тоже согласен со Шмелевым). С 1987 года его начали разрушать и за четыре года разнесли в пух и прах. Горевать об этом не стоит. Но ликовать не надо. Катастрофам нельзя радоваться, сколь бы неизбежными они ни были. Особенно отвратительны ссылки на «бескровный демонтаж». Невозможно забыть о сотнях тысяч жертв гражданских и освободительных войн, мятежей, криминального разгула, преступных «реформ»…

Как уже не раз повторялось, на развалинах СССР Россия очнулась тяжело больной. Поначалу ей пришлось бороться за жизнь, и она выстояла. Затем начала постепенно выздоравливать. Первые 8 лет дело продвигалось плохо. Но одновременно копились силы, которые позволили с 2000 года резко и уверенно пойти на поправку.

Что до Ельцина, то в целом он, конечно, был самым настоящим разрушителем, «деструктором». Но я не готов называть его «Борисом Проклятым». Во-первых, в сравнении с Горбачевым, который в 1990–1991 годах, похоже, вообще не понимал, что творит, у Ельцина был некий план и воля к его реализации. Он настойчиво добивался власти хотя бы в пределах РСФСР, и в том числе благодаря этому при крушении СССР Россия не распалась следом. Во-вторых, несмотря на все мерзости гайдаровщины, в 1993 году Ельцин воплощал хоть какую-то надежду на дальнейшее сохранение единого государства, в то время как в случае победы его противников, условно именуемых «Верховным советом», такой надежды бы нипочем не осталось. В-третьих, благодаря Ельцину мы получили «царистскую» Конституцию 1993 года. Пусть он не пользовался ей и наполовину. Настал день, когда пришел тот, кто стал пользоваться, как говорится, «по полной программе». В-четвертых, Ельцин выдвинул Путина, и Шмелев прав, когда говорит, что нельзя бить по одному и не задеть другого.

Я всегда утверждал, что путинизм есть продолжение ельцинизма (см. «Антиреволюционер» и другие тексты). Но продолжение, безусловно, не «линейное». Ребенок же не остается ребенком вечно, а становится подростком, затем взрослым. Человек «продолжается», но при этом меняется и порой до неузнаваемости. Вот изменилась и Россия за минувшие 8 лет. Изменилась нация, изменилась элита, изменился режим. Не нравятся «возрастные» ассоциации? Вернемся к «медицинским». Мы еще не выздоровели окончательно, но уже распрощались с больничной койкой и капельницей. Хочется верить, что навсегда.

3

И еще напоследок. Тем, кто сейчас сетует на охранительско-лоялистский энтузиазм, на разнузданность агитпропа, практически полностью перешедшего в руки если не патриотов, то уж точно антилибералов, я очень рекомендую перечитать подшивки газет за какие-нибудь 1991–1993 годы. Вот где было настоящее «горе побежденным». Мы «этих» еще гладим. Цените.