Игорь Манцов: Вся власть шубе и холодильнику!

На практике удается не всегда. Найдены останки юноши и девушки, предположительно царевича и царевны, из Романовых. Ведущий программы «Время», прямой потомок графа Льва Толстого, едва ли не выругался: проклятые, говорит, большевики!

Все так. Убийцы.

Современная российская пропаганда всю вину за гибель Романовых сваливает на большевиков

Приезжаю в уездный городок N, на свою историческую родину, бреду тихою улочкой. Глядь, на старинном здании свежеиспеченная памятная доска: здесь, дескать, заседал в земском собрании знатный помещик, будущий премьер-министр Временного правительства Львов. В смысле, шапки долой. Трепетать, умиляться!

Так уж вышло, сообщение о находке останков и моя встреча с мемориальною доской случились в один и тот же день. Высшие силы намекают? Несомненно. Только на что?

Современная российская пропаганда всю вину за гибель Романовых сваливает на большевиков. А еще на английскую королевскую семью, которая будто бы отказалась Романовых приютить. Так народу и разъясняют. Но ведь это же ложь. Притом наглая. Ведомо даже полуграмотному мне. Именно Временное правительство с самого начала противодействовало выезду царской семьи за пределы страны. Да что там, попросту не видело никакой возможности для выезда! Опасались, черти, за собственные шкуры. Нашкодили, вот и опасались. Заперли несчастных Романовых в пределах страны, но пачкать холеных рук не захотели. Надеялись, видать, что сыщется на черное дело какая-нибудь неприличная чернь, дрянь. Так, кстати, и вышло.

«...Во главе антимонархистов шел, конечно, Керенский, действуя и пафосом, и угрозами, играя на своем особом положении «полномочного представителя демократии» в министерстве, подчеркивая особый вес своих мнений. К Керенскому склонялись премьер Львов и большинство вчерашних монархистов с Родзянкой во главе». Есть, конечно, и другие свидетельства, но попросту некогда искать, чтобы процитировать, а дотошный летописец Н.Н. Суханов как раз под рукою.

Заперли несчастных Романовых в пределах страны, но пачкать холеных рук не захотели

Или другое, оттуда же: «Было очевидно: пускать Романовых за границу искать счастья по свету, ждать погоды за морем нельзя… Не припоминаю ни слова против того, что Николая необходимо задержать в стране… Было решено за границу не пускать никого [из Романовых] и всех по возможности прикрепить к каким-нибудь своим усадьбам».

Короче, сдавали-то царя всем кагалом («было очевидно», «ни слова против»), а теперь вешают собак на «проклятых коммуняк» и, как водится, на англичан, от которых все равно никакого ответа не дождешься.

«Правительство постановило «лишить его свободы», изолировать в его старой резиденции, о чем и опубликовать во всеобщее сведение» – вот как, «во всеобщее сведение», чтобы повязать трагической царской несвободой всю страну.

И наконец: «Специально командированные за ним комиссары («комиссары»! – И.М.) Временного правительства выехали в Могилев и благополучно доставили бывшего самодержца в Царскосельский дворец… Романовы с этого времени до июля жили в этих условиях в Царском Селе, не привлекая к себе ничьего особого внимания и почти незаметные в ослепительном каскаде событий».

«В ослепительном каскаде событий» – каково!

Короче, происходившие в стране радикальные перемены нравились решительно всему тогдашнему грамотному сословию, отчего же теперь потомок графа Толстого, а по совместительству говорящая телевизионная голова ругается последними словами единственно на большевиков?

Тут же все по Достоевскому: Временное правительство – как бы Иван Карамазов, большевики – как бы Смердяков. Смотрел я на мемориальную доску Львова, смотрел, а только кланяться барину, кланяться уездному князьку не захотел. Иду прочь, кумекаю: навряд ли провинциальные власти отыскали бы дом, где заседал Львов, самостоятельно. На кой ляд нужен провинциальным властям Львов? Кто этого Львова тут помнит? Хватает реальных хозяйственных забот. Скорее всего, рука Москвы, видимо, столичная директива: автоматически увековечивать все, что порочит советское прошлое. Не вдаваясь, так сказать, в детали.

Русский мужик, однако, памятливый, сообразительный и упрямый. Временами чудовищно вредный. Пойду, короче, проголосую на ближайших парламентских выборах за вполне бессмысленных коммунистов. Пользы отечеству, конечно, никакой. Нервы, аффекты.

Я б еще понял, если бы переименовали проспект Ленина и улицу Коминтерна. Так ведь нет, зачем-то вбрасывают нового сомнительного героя. Мало у нас, видать, увековеченных в названиях и песнях клоунов с палачами. На днях прочитал, что наследовавший Львову Керенский в дни Корниловского мятежа распорядился вооружить петроградских рабочих винтовками. Двадцать тысяч новеньких винтовок. Что называется, со смазкой. По окончании волнений никто ни единой винтовки, понятное дело, Временному правительству не вернул. Мне представляется, со Львовым несколько поспешили. Аннигиляция смыслов. Или уж трагический царь и умученная венценосная семья, или уж перехватившее царскую власть странное правительство.

Которые тут Временные? Слазь!

Кончилось

Ваше

Время!

Маяковский прекрасен. У большевиков ведь не было никакого выбора. Как, кстати, и у Смердякова. В этом трагедия России. Именно об этом нужно напряженно размышлять, именно в этом направлении необходимо ответственно медитировать. Но грамотные и хитрые снова валят на рядового исполнителя. Как бы им не перехитрить самих себя.

Вижу в книжном магазине томик следующего названия: «Страсти по Чайковскому. Беседы с Баланчиным»

Словечки, идеи и смыслы заимствуются на Западе, но даже с этим, с одолженным добром грамотные обращаются не по-людски. В довершение всего вместо благодарности – кладут на Запад и на только что скалькированные ценности очередную кучку собственного дерьма.

Вижу в книжном магазине томик следующего названия: «Страсти по Чайковскому. Беседы с Баланчиным». Вдобавок «Беседы с Баланчиным» – мелко-мелко.

На самом-то деле книжка Соломона Волкова называется “Balanchine’s Tchaikovsky”, а никакие не «Страсти-мордасти». Понимаете, да? В оригинале все строго и спокойно, технологично, с достоинством. Но у наших – собственная гордость, то бишь рыночный интерес. «Чайковский – гомосексуален! Страсть, какие дела с ним творились!» – совершенно очевидный подтекст русского варианта названия. Просто какой-то позор, стыд. Что у этих издателей в головах? Какие картины они себе рисовали?!

Бабло у них в головах. Груды золота они себе рисовали.

Вы думаете, мелочь? Настаиваю – не мелочь. Катастрофические деформации смысла повсюду. Именно с них начинаются разброд и шатание в социуме. Революции тоже начинаются с них.

Как же осточертела разухабистая постсоветская торговля всем, чем можно и чем нельзя.

Верите ли, едва увидав корешок, едва прочитав название «Страсти по Чайковскому» вкупе с упоминанием Баланчина, я буквально простонал от отчаяния: не может, ну не может книга о балетах Баланчина на музыку Чайковского называться подобным образом в оригинале! Так и оказалось.

Конечно, на Западе наверняка есть десятки книг, посвященных гомосексуальности композитора, но они существуют в другой нише, не там, не там, где высокое искусство и где Баланчин. У нас же идет смешение всего со всем. Никаких иерархий, сакральное и низменное взаимозаменяемы, публика не дифференцируется, социальная стратификация отсутствует. Мусорная куча в результате.

Я уж не говорю о втройне неуместных в данном случае христианских коннотациях слова «страсти».

Да лишь бы кто-нибудь купил! Умри ты сегодня, а я завтра, но лучше послезавтра. Типичная психология временщиков.

Положим, горячо любимое мной издательство «Классика – XXI» выпускает сборник выдающегося дирижера Николауса Арнонкура «Мои современники: Бах, Моцарт, Монтеверди». И снова, едва глянув на обложку, где приведенное название пропечатано, закипаю от негодования: Монтеверди жил раньше Баха с Моцартом, совершенно очевидно, что в оригинале книга попросту не может так называться, ибо многократно поруганный нашими хитрецами Запад деформациями базовых смыслов все-таки не занимается. Себе же дороже! Неужели и «Классика – XXI» согрешила в рыночных интересах?

Гена Букин отныне будет иметь вас по полной программе

К сожалению. В начале сборника приведено оригинальное название: «Der musikalische Dialog. Gedanken zu Monteverdi, Bach und Mozart». С точки зрения нашего издателя Монтеверди – фигура менее известная, нежели Бах с Моцартом, поэтому Монтеверди автоматически отправляется издателем в ссылку, то бишь в конец предложения. Здесь ровно та же безумная манипуляция, что и в случае с гибелью царской семьи, когда вся ответственность перекладывается на большевиков. Помилуйте, но ведь книги про Баланчина и про Монтеверди рассчитаны на специальную аудиторию, с которой не нужно заигрывать, которую не стоит заманивать сомнительного качества калачом и которую попросту опасно обманывать, ибо эта аудитория вполне себе искушена и, уличив в подлоге, не поверит уже никогда.

Но дело в том, что никакой достойной внимания «специальной аудитории» уже не подразумевается. Вся страна воспринимается нашими растерянными «грамотными» как неструктурированная толпа. Они – учителя жизни, мы – муравейник, как-то так. В телепередаче Александра Архангельского «Тем временем» собрались профессора с академиками. Поначалу они обсуждали проблемы научного дискурса, но уже через пять минут скатились к неожиданной проблематике, к удивительной фразеологии. «Меня очень беспокоит малообразованная толпа!» – отчаянно возопил почетный академик Юрий Рыжов. «Нельзя слишком увлекаться настроениями толпы!» – поддержал его некий профессор, имени которого я не запомнил.

Профессор, снимите очки-велосипед!

Тут – новое. С эпохи перестройки, со времен демократической шумихи было принято «надеяться» на массу, было принято с массой заигрывать. Теперь же случился обвал смыслов, грамотные разочаровались, да попросту отчаялись. В ход пошла новая лексика, обратите внимание.

А как же им не отчаиваться? Ведь их бредовый эксперимент по насаждению демократии западного образца в стране с непроработанной социальной образностью позорно провалился. Когда президенту Путину публично присягает ткачиха, когда премьер Зубков жмет руки колхозникам – грамотные ежатся и скрипят зубами, все это, по их мнению, слишком топорно, все это представляется им рецидивом советского прошлого.

Правильно представляется. Грамотным обидно, что не получилось «по-американски» и «по-французски». В отместку сытые грамотные шипят, клянут и Запад, и национальную «толпу», которая чудовищно нехороша, ибо предпочитает жрать-одеваться, предпочитает смотреть «Фабрику звезд» и «Кривое зеркало». Грамотные отказываются понимать, что советская цензура вытравляла из текстов не одно лишь праведное «свободомыслие», не только антисоветчину, но еще и элементарную безответственность, еще и пошлость с петросянщиной. Грамотные возжелали, чтобы в стране одновременно случились и свобода, и всеобщие хорошие манеры, в том числе на политическом фронте. Чтобы вместо ткачих и декоративного партстроительства были востребованы духоподъемные беседы изрядно порядочных людей с дипломами. Желание хорошее, но требующее времени и усилий. Ждать они не привыкли, напрягаться – тем более.

Когда ему выдали сахар и мыло,

Он стал домогаться селедок с крупой.

Типичная пошлость царила

В его голове небольшой.

Советская идеологическая машина была не без гнусностей, но к ее чести следует отметить: она таки осознавала свой цивилизаторский долг. Нынешние держатели акций безосновательно надеются на рынок, на эволюцию. В сущности, это архаическое язычество: «Боги помогут, золотой телец разрулит». Только никакой эволюции не будет, нужна воля.

Заказывали свободу без берегов, не нравился Суслов? Приятно подавиться пошлостью напополам с советскостью. Будет вам теперь вместо Суслова никому, кроме длинного рубля, не подотчетный Петросян.

Они думали, погорланили на перестроечных площадях, поразоблачали сталинских соколов с беркутами и тем самым сделали необходимую культурную работу демократического образца. Господа хорошие, ваш ор – не работа, работать вы не умеете, время показало. Всякая новая ткачиха, всякий колхозник, всякий рецидив советского прошлого будут теперь указывать вам на вашу несостоятельность.

Гена Букин отныне будет иметь вас по полной программе (кстати же, калька получилась неплохая, почти на уровне «Моей прекрасной няни», разве что дочь главного героя была в американском оригинале несравненно обаятельнее нашей, дочка у американцев была просто феерическая!).

…Патриарх молится вместе с парижскими католиками в соборе Парижской Богоматери, наша телевизионная тетка-комментатор буквально визжит в новостях: «Собор заполнен до отказа!!!»

Тетка, это тебе что, рок-концерт? Митинг «Наших»? Футбольный матч Россия – Англия? Патриарх тебе шоумен? Что за лжепатриотический угар?

Но теперешние хозяева дискурса думают, что шоумен. Так и подают.

…19 августа 1991года, вечерком, когда демократы вовсю бодались с гэкачепистами, мне в заштатный городок N позвонила одна столичная штучка, добрая знакомая, уже пристрастившаяся к неплохим по тем временам рабочим местам и, соответственно, деньгам. Знакомая плакала, стонала: «Мы купили новый четырехкамерный холодильник… Я подарила маме дорогущую шубу… Теперь все отберу-у-ут… А-а-а-а-а…»

«Погоди. Кто отберет? Ты о чем? Разве сегодня решается судьба Шубы и судьба Холодильника? Разве на кону не судьба почтенной тетушки Демократии?!» – до внезапного слезного звонка я искренне переживал, по мере сил отслеживая политическую конъюнктуру и размышляя, не пора ли записаться наконец в Белую гвардию. Но после этих слез и этих недвусмысленных признаний все окончательно понял, переключил внимание на балет. На «Лебединое озеро». На «Спящую красавицу». На Петипа с Аштоном, на Баланчина с Ноймайером. С тех пор не верю лукавым словам, верю пластичным молчаливым танцовщикам с танцовщицами. Сегодня дело дошло до того, что перестал интересоваться каким бы то ни было кином, смотрю только бесконечно разнообразную хореографию на гениально устроенном французском канале Mezzo.

Женщины – эти исключительно точно отыгрывают исторический момент, нутром схватывают главное. Шуба и Холодильник диктуют с позднесоветских времен и до сего дня. Диктуют плебсу, диктуют грамотным, диктуют политикам.

Закономерно вернулись декоративные ткачихи, посрамив тем самым площадных долдонов. Машина времени сработала. Пресловутая «точка невозврата» – фикция, абстракция, такой точки нет. Страна благополучно вернулась назад в прошлое, мой социальный заказ выполнен. Как я и надеялся, 90-е замазаны теперь черной краской, вконец дискредитированы. А вы этого еще не поняли?! Погодите, доказательства пойдут косяком. Черный квадрат на ваши 90-е, черную занавесочку.

Зато страна получила новый шанс. Теперь ей необходимо заниматься социальной стратификацией, придумывать ниши, внедрять новую образность, а не долдонить, не копить, не поклоняться Баблу, Тельцу и Холодильнику.

Обратите внимание, наши мужички из телевизора все чаще употребляют оборот «я удовлетворен», «я не удовлетворен». Тут проговорка коллективного бессознательного: эпоха манекенщиц, дискурс привередливых «телок».

Нажраться, приодеться, оттянуться!

Человеческое, слишком человеческое.

Мужичкам придется отказаться от неуместного дискурса или умереть. Оба варианта меня устраивают.