Ольга Андреева Ольга Андреева Почему на месте большой литературы обнаружилась дыра

Отменив попечение культуры, мы передали ее в руки собственных идеологических и геополитических противников. Неудивительно, что к началу СВО на месте «большой» русской литературы обнаружилась зияющая дыра.

13 комментариев
Дмитрий Губин Дмитрий Губин Что такое геноцид по-украински

Из всех национальных групп, находящихся на территории Украины, самоорганизовываться запрещено только русским. Им также отказано в праве попасть в список «коренных народов». Это и есть тот самый нацизм, ради искоренения которого и была начата российская спецоперация на Украине.

6 комментариев
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Вопрос о смертной казни должен решаться на холодную голову

На первый взгляд, аргументы противников возвращения смертной казни выглядят бледно по отношению к справедливой ярости в отношении террористов, расстрелявших мирных людей в «Крокусе».

17 комментариев
10 сентября 2006, 13:20 • Авторские колонки

Дмитрий Бавильский: Как собака съела Гришковца

Дмитрий Бавильский: Как собака съела Гришковца

Гришковец – фамилия-бренд, легко узнаваемая, легко усваиваемая. Для того чтобы тебя опознавали как «торговую марку», все жесты должны быть похожи друг на друга. Предсказуемыми до самокарикатурности.

Какой он, Гришковец?

Ну, такой всегда немного небритый, немного усталый и слегка помятый грассирующий мужчина средних лет в очках, обаятельно вспоминающий детство-отрочество-юность…

И в телевизионных спектаклях, и в своем новом телевизионном проекте, выполняющем на канале «СТС» роль межпрограммных прокладок, Евгений Гришковец делает примерно одно и то же. Придерживается методы, что принесла ему успех в театре и в книгах.

Многих Гришковец взял за живое исповедальной интонацией, настоянной на общих воспоминаниях. На обобщенных воспоминаниях «маленького человека».

Ведь в каждом из нас живет «маленький человек», у которого еще душа болит. Другое дело, что некоторые помимо бытового сознания обладают еще и другими этажами и надстройками. Но подавляющее большинство человеков пребывает в блаженном неведении перспективы присно и во веки веков.

Человек, зарабатывающий от двух тысяч евро в месяц, медленно, но верно отрывается от всего остального прогрессивного человечества

Однако же «маленький человек» есть в каждом – и в олигархе, дающем деньги на книжку, и в телевизионном продюсере, смутно помнящем свое советское детство.

Все мы родом с одной советской улицы – вот что в случае с Гришковцом важно. Единая апперцепционная база, как говорят ученые. «Бременские музыканты», мандарины под новый год, промокашки в тетрадках по 12 листов, знак качества, «Клуб кинопутешествий» и фестиваль в Сопоте, томатный сок по десять копеек, «Эрика» берет четыре копии»…

У каждого при упоминании этих реалий начинается процесс слюновыделения, застилающего память и интеллектуальные усилия. Именно поэтому первым делом Гришковец съедал собаку, потому что «кто не был, тот будет, кто был, не забудет 730 дней в сапогах»…

Съев пса, стяжал успех. Капитализировал образ. Стал расти дальше – театр, кино, книги… И наконец, возник телевизор как решающий, завершающий этап экспансии во «взрослую», капиталистическую жизнь.

Да только «кто в армии служил, тот в цирке не смеется». Механический перенос приема со сцены на телеэкран оказывается холостым.

Эффект личного отсутствия сглаживает внутренние противоречия маленького человека, приторговывающего своими маленькими трагедиями. В театре возникает личный контакт от человека к человеку, на что работают отсутствие четвертой стены и приватность разговора между равными в общем-то людьми.

Телевизор же всегда «над», телевизор имеет установочную цель, он же в первую очередь коллективный агитатор и пропагандист. Попадающий по ту сторону экрана перестает быть просто человеком, отныне он медиаперсона, существующая совсем уже по каким-то иным законам.

Человек, зарабатывающий от двух тысяч евро в месяц, медленно, но верно отрывается от всего остального прогрессивного человечества, медленно дрейфуя в сторону общества тотального потребления.

В этом смысле светский и зело раскрученный Гришковец, рекламирующий в глянцевой и деловой печати кредитные карточки (а в пиар-отделах крупных корпораций тоже ведь не последние лохи сидят), оказывается на своем месте куда больше, чем когда очередной раз прикидывается безыдейным мещанином и обывателем из телевизора.

Многих Гришковец взял за живое исповедальной интонацией, настоянной на общих воспоминаниях
Многих Гришковец взял за живое исповедальной интонацией, настоянной на общих воспоминаниях

К тому же телереальность накладывает на телеперсонажа по фамилии Гришковец такой налет глянца, что здесь он уже ничем не отличается от прочих гламурных красавиц и красавцев.

Несмотря на рисованные задники, фирменное грассирование и намеренный синтаксический спотыкач.

Тут ведь еще важна убийственная сила контекста.

СТС на нашем телевидении – самый последовательный и цельный проект.

Реальностью здесь и не пахнет.

А пахнет здесь чем-то принципиально НЕреальным.

Деятельность СТС лежит в плоскости «развлечения», выкликающего какую-то новую социокультурную реальность. Все общественно-политические проблемы здесь уже давно решены, персонажи заброшены в потребительский рай и демонстративную состоятельность.

Размещенный между Катей Пушкаревой и Прекрасной Няней, Отчаянными Домохозяйками и историей медиаперсон в деталях, Гришковец становится одним из отвлеченных медиальных сгущений, таким же глянцево-гламурным персонажем, как и все вышеперечисленные.

Если бы пятиминутные скетчи Гришковца выходили на Первом, то, возможно, рядом с новостями и политическими проповедями обозревателей они бы и смотрелись как законсервированный голос из народа.

Но здесь...

СТС на нашем телевидении – самый последовательный и цельный проект
СТС на нашем телевидении – самый последовательный и цельный проект

Здесь, на СТС, трещин в мифологическом пространстве глянцевых ценностей, свежих сквознячков из реального мира не получается.

Общий контекст канала, его контент, помноженный на механический перенос сугубо театрального «нового сентиментализма» на гладкую телевизионную почву, дает эффект, прямо противоположный задуманному.

Вместо того чтобы ассоциировать себя с человеком, извлекающим из себя общие места, мы видим игру в голос народа, в искусство для искусства, которое тем не менее хотело бы воспринимать себя как истинно народное.

Между тем разве может быть народным искусство, приходящее к нам из телевизора?

Возможно, неудача этого телецикла заключается еще и в том, что здесь Евгений Гришковец впервые перешел от нашего общего прошлого к высказываниям в настоящем длительном.

Нужно ли говорить, что настоящее длительное у каждого человека свое собственное?

Бонус.

А вот, кстати, другой взгляд на неудачу телевизионного образа Евгения Гришковца, написанный моим товарищем по «Живому журналу».

..............