Оксана Синявская Оксана Синявская Опыт 1990-х мешает разглядеть реальные процессы в экономике

Катастрофичность мышления, раздувающая любой риск до угрозы жизнеспособности, сама становится барьером – в том чтобы замечать возникающие риски, изучать их природу, причины возникновения, и угрозой – потому что мешает искать решения в неповторимых условиях сегодняшнего дня.

2 комментария
Сергей Миркин Сергей Миркин Режим Зеленского только на терроре и держится

Все, что сейчас происходит на Украине, является следствием 2014 года и заложенных тогда жестоких и аморальных, проще говоря – террористических традиций.

2 комментария
Ирина Алкснис Ирина Алкснис Предатели вынуждены старательно вылизывать сапоги новых хозяев

Реакция на трагедию в «Крокусе» показала, что у несистемной оппозиции, уехавшей из страны, за громкими словами о борьбе с тираническим государством и авторитарной властью скрывается ненависть к стране и ее народу.

8 комментариев
5 марта 2006, 12:59 • Авторские колонки

Игорь Манцов: От него сбежала привычная электричка

Игорь Манцов: От него сбежала привычная электричка

Ныне я читаю книги, купленные в середине 90-х. Читать их сразу, с пылу с жару, не было никакой возможности. 90-е – время нервов, время бессмысленной суеты. Самый популярный слоган 90-х: «Пропади все пропадом!»

И еще: «Бери больше (а хотя бы и книжек с лотка в Олимпийском!), беги дальше». Короче, читать было некогда.

Зато кино отсматриваю по большей части свежее. Кино говорит о текущей социокультурной ситуации много больше телевизора, газет и даже анекдотов, среднестатистическое качество которых, кстати, резко ухудшилось.

Грустно и несмешно.

Когда в одной отдельно взятой голове встречаются старинная книга и прокатное, как бы «рядовое», заранее опущенное нашей мыслящей общественностью американское кино, случается замыкание, производится так называемый смысл. А вы думали, что смысл производится в Совете Федерации, Думе, Академии наук или в телевизионной студии «Останкино»? Нет и нет. Здесь и сейчас – только в одной отдельно взятой ответственной голове. Там же, где собирается группа товарищей, непременно начинаются дрязги или даже воровство. Короче, больше двух – не собираться.

Всем-всем-всем, кроме самых оголтелых и одиозных, надоели и тотальная торговля, и сопряженный с нею дикий рынок, плавно переходящий в неуправляемый базар

Вообщем, читайте вечные книги в комплекте с новыми фильмами – вот вам мой заветный рецепт, так сказать, коктейль от Манцова. Это не значит, что я не советую читать свежие книги и смотреть старое кино. Да делайте вы что хотите! Все равно сегодня никто никому не верит и никто никого не слушается. Как провидчески написал без малого столетие назад гениальный поэт Александр Блок: «Свобода, свобода, эх, эх, без креста! Тра-та-та! Холодно, товарищи, холодно!»

Итак, книжку, которую я откопал теперь в собственном книжном шкафу, написал знаменитый Фома Кемпийский, которого не следует путать с куда более знаменитым Фомой Аквинским, но который все равно потрясает воображение, едва открываешь его на первой попавшейся странице, едва задумываешься над прочитанным.

А свежеиспеченное кино Микаэля Хафстрема по мотивам чьего-то там второстепенного романа называется у нас «Цена измены», однако верить этому названию ни в коем случае нельзя, оригинал именуется совершенно иначе. Попросту наши замечательные прокатчики в очередной раз держат отечественного зрителя за идиота. Снова придумывают название-завлекуху, название-залепуху.

Наше прокатное название составлено из двух словечек, на которые, по мнению прокатчиков, клюнет всякий постсоветский человек: «измена» и «цена». Слова эти – действительно, ключевые слова 90-х, вот только сегодня никакой благодарной реакции у нашего потребителя зрелищ они не вызывают. Всем-всем-всем, кроме самых оголтелых и одиозных, надоели и тотальная торговля, и сопряженный с нею дикий рынок, плавно переходящий в неуправляемый базар, и вытекающая из бесчестной торговли всем чем ни попадя тайная измена, чреватая откровенным предательством.

Короче, я видел название этой картины на афишной тумбе, но смотреть ее, в пику прокатчикам, долго отказывался. Название «Цена измены» не обещало ничего хорошего. В самом деле – подлость в одном флаконе с корыстью. Но подлости с корыстью хватает и в нашем повседневном измерении: уже тошнит.

Случайно узнал оригинальное название картины: «Deralied». Почувствуйте разницу! Нет, я тоже не знаю английского и я тоже не сумел перевести упомянутое словечко с ходу. Все равно, несмотря на свое лингвистическое невежество, сразу почувствовал: в оригинале что-то иное. Что угодно, только не дебильная «Цена измены».

Допустим, «Потерпевший крушение», а еще лучше – «Съехавший с рельсов», что-то такое. Но это же совсем другое дело, это любопытно и это немедленно надо смотреть!

Прежде чем распаковать DVD, открываю Фому Кемпийского и сильно удивляюсь: «…Никогда не обещай себе безопасности в здешней жизни, хотя и кажешься себе добрым монахом или благоговейным пустынножителем».

Клайв Оуэн
Клайв Оуэн

Или: «Явившись в мир, никто не в безопасности, если только не любит пребывать в уединении…» Оп-па, приехали. Сегодня принято трындеть о том, что мир внезапно утратил параметры безопасности, что «если не фашисты, то террористы», что теперешняя жизнь – непереносимо пугающая. А кто вам обещал другую? Вы что, свалились с Луны? А раньше – не было разбойников, самодуров-помещиков и татаро-монголов? Средневековый подвижник веры Фома Кемпийский хорошо знал: с людьми жить – по-волчьи выть. «Никогда не обещай себе безопасности в здешней жизни!» Оказалось, фильм Хафстрема тоже про это.

А я ведь все время пишу, что даже самый заурядный западный драмодел работает в параметрах высокой западной культуры. Если даже снижает и профанирует – все равно имеет в виду нечто важное и вечное. Он, может, и не читал Фому Кемпийского, всю свою сознательную жизнь провел в барах и на теннисных кортах, да только дух Фомы Кемпийского растворен в западном воздухе – не избегнешь, не промахнешься.

Я бы назвал отчетную картину «Съехал с рельсов» – кажется, есть в русском языке такое вот устойчивое выражение. Герой, Чарльз Кристофер Шайн, – прилежный обыватель. Живет с женой-учительницей и дочерью, больной сахарным диабетом. Работа в рекламном агентстве. Устроенный быт. К о л е я. Одна и та же пригородная электричка. Один и тот же маршрут. По правде говоря, скучно. И вот в один прекрасный, а точнее, ужасный, день парень, которого играет отличный актер Клайв Оуэн, попросту с х о д и т с р е л ь с о в.

«Оставь любопытное. Если отдалишь себя от лишних разговоров, от любопытного, от слухов и рассказов и новостей, найдешь довольно удобного времени предаться благочестивому размышлению».

Или: «Зачем желаешь видеть, чего иметь не позволено? Желания чувственные зовут в разные места; но когда пройдет час, что принесет он тебе? Разве что бремя совести твоей и рассеяние сердцу. Часто, чем веселей выходишь, тем печальнее возвращаешься, и где завечерял до позднего часа весело, там печаль тебя встречает наутро».

С некоторых пор Чарльз Шайн перестает целовать свою жену перед выходом на работу. Чарльз Шайн немножечко отдаляется от дочери. Теряет собранность. Наконец, опаздывает на свой неизменный утренний поезд. И – поехало! Прямо в вагоне зачем-то разговорился с живой симпатичной женщиной, которая впоследствии окажется мошенницей. Продолжил знакомство с этой красоткой, даже вознамерился с ней переспать.

Недостаточно хорошо сделал очередной рекламный ролик, в силу чего потерял выгодный контракт. Покрыл вора – бойкого темнокожего паренька, то и дело снующего возле его рабочего места и даже вознамерившегося украсть с этого рабочего места компьютеры. Снова встретился с красоткой из поезда. Обманул по телефону жену – дескать, важная работа на ночь. Отправился с красоткой в отель, чтобы переспать. Предоставил себя ее воле, прикрыл глаза, замурлыкал… Внезапно начались большие и даже очень большие неприятности.

Венсан Кассель
Венсан Кассель
Невнимательный зритель, вроде наших прокатчиков, выпустивших фильм под названием «Цена измены», полагает, что крушение жизни главного героя начинается только с этого момента – момента, когда в комнату отеля ворвался бандит с пистолетом наперевес. Но внимательный зритель видит, что парень с о ш е л с р е л ь с о в много раньше. Пресловутая «измена» – лишь звено, пускай самое вопиющее, в цепи моральных преступлений, совершенных главным героем, которому подарил свое поразительно амбивалентное лицо Клайв Оуэн.

Я коротко разбираю этот американский, этот будто бы легковесный фильм – в пику хулителям Америки, где, кстати, сам никогда не бывал, Америки, к которой никакой такой особенной любви не испытываю. Однако хулители то и дело норовят обвинить Америку в бездуховности, в некритичности к ее собственным, к ее американским ошибкам, в бессмысленности ее нынешней культуры. Я же хочу заметить: представить себе более жесткую критику американского общества потребления, нежели та, что предъявлена отчетной картиной, попросту невозможно, все хулители отдыхают!

Америка, что бы кто ни говорил, – все-таки христианская страна, и градус ее здоровой, ее очистительной самокритики нисколько не меньше градуса ее самодовольства, нисколько. Нынешняя массовая американская культура, повторюсь, узнает себя даже в религиозных гимнах Фомы Кемпийского: я не притягиваю за уши, я всего лишь внимательнее других. А нынешняя наша культура – откуда она, кто ее породил, что питает? НЭП, классический советский НЭП в постсоветском изводе. Он ее породил, он же ее и убьет. К нашему всеобщему удовлетворению. Не факт, правда, что на руинах нынешней нашей «культуры» возникнет нечто стоящее, не факт.

О чем же, по большому счету, говорит «Derailed»? О том, что нынешний порядок вещей уже нестерпим, более невозможен. Сытый, довольный собой, не имеющий никаких проблем рекламщик Чарльз Шайн сходит с рельсов потому, что его рельсы ведут в никуда. Антипод Чарльза – французский бандит Ларош в отличном исполнении Венсана Касселя. Именно Ларош врывается с пистолетом в гостиничный номер, отбирает деньги у несостоявшихся любовников, «насилует» Люсинду – свою подлинную жену и сообщницу, а после настойчиво шантажирует Чарльза.

Так вот, Ларош, этот безжалостный бандит, этот изгой, это беспринципное чудовище – морально неизмеримо выше, нежели благополучный обыватель Чарльз Шайн, в конце концов всех перестрелявший, всех обманувший и, вдобавок, избегнувший «самого справедливого в мире суда» – американского! С первой встречи в отеле Ларош глубоко презирает Чарльза: «Трахаешься с чужою женой, приятель?!» Жена Лароша, Люсинда, тоже вроде бы мошенница, предостерегает рекламщика в свою очередь: «Глупые люди частенько не ценят того, что имеют!» Но он ничего не хочет понимать, прет как танк.

Майкл Дуглас
Майкл Дуглас

Едва Чарльз вознамерился ее соблазнить, едва ее поцеловал, Люсинда говорит идиоту: «Я никогда не обманывала мужа, никогда!» Двусмысленность ситуации очевидна. То, что Чарльз принимает за шаловливое кокетство, является святой истиной: Ларош и Люсинда преступают законы социума, но сохраняют верность друг другу!!

В тюрьме, где должна состояться решающая схватка антиподов, Чарльза и Лароша, преступный француз бросает в лицо американскому обывателю решающее обвинение: «Деньги? Думаешь, я буду мстить тебе за деньги? К черту деньги! Дело в Люсинде. Я любил ее, Чарли, а ты просто хотел ее поиметь!»

Вот оно что, транснациональный преступник Ларош – умеет любить, а благополучный американский обыватель Чарльз Шайн – не умеет, нет. Ларош предъявляет свои обвинения Чарльзу самым остроумным образом: предлагает ему прочитать историю с к р ы т о г о, историю того, как Чарльз сошел с рельсов. Среди прочего в этой тетрадочке под названием «Deraile» есть и такая фраза: «…Чарльз выстрелил, стер отпечатки пальцев, незаметно выскользнул и вернулся к своей дерьмовой жизни». Каркас этой истории немного напоминает современные главы «Мастера и Маргариты»: дьявол является в мир, чтобы наказать самодовольного невменяемого грешника, уверенного в том, что все идет как надо, что поезд его жизни стремительно несется по рельсам. Грешнику кажется, что неприятности начинаются с того момента, когда дьявол впервые оказывается с ним лицом к лицу. Однако, повторюсь, это не так. Парень «сошел с рельсов» значительно раньше! Дьявол явился затем, чтобы сделать крушение поезда о ч е в и д н ы м. Ужас ситуации в том, что Чарльз так ничего и не понял. Обманул жену. Подставил дочь. Перестрелял полгорода. Вышел из тюрьмы, поддев неприятеля ножом. Вернулся домой нераскаянным и сразу попал в объятия своей сладкой супруги. Все хорошо? Почти все. За одним маленьким исключением.

Внимательный зритель крайне удивится последнему эпизоду картины. В то время как жена пытается приласкать вернувшегося мужа, дочка вовсе не замечает отца, проходит мимо, бросая единственно матери: «До скорого!» Это очень сильное, очень тонкое, по-настоящему кинематографичное решение. Можно обмануть проницательного инспектора полиции, Уголовный кодекс, сексуальную партнершу (ибо Чарльз низвел жену именно до уровня сексуальной партнерши). Нельзя обмануть по-настоящему любящего сердца. Девочка – вот его Страшный суд и вот проклятие, которого ему не смыть. Не обладая никакой достоверной информацией, девочка знает все. Все тайное становится явным, а как же!

Коротко говоря, Америка начала производить картины, где впервые за много лет ставится под вопрос безупречный характер ее социального законодательства. Зато не ставятся под сомнение закон любви и высший моральный суд. Традиционный голливудский сюжет «чужой в семье» едва ли не впервые решается не в пользу семьянина. Категорически не в пользу семьянина!

Допустим, в отличной картине «Роковое влечение» изменивший своей семье персонаж Майкла Дугласа с некоторого момента получал авторское оправдание, прощение. Здесь же даже бандит лучше, нежели лживый, культивирующий категорию «скрытое» хитрован-обыватель Чарльз Шайн.

«…А чувство безопасности рождается у нечестивых от гордости и от мнения о себе, а после обращается в самообольщение». Глядите, мы смеялись над Америкой, мы говорили: «Задохнутся от собственной спеси!» Они же вовремя опомнились. Они начали лечиться. Они не пропадут.
А мы?

..............