«Тренер отправил нас прыгать в ураган»

Холодный шквал резко накрыл Ленинградскую область в минувшее воскресенье. В это время под городом Гатчина прыгали парашютисты. Одной из спортсменок – 20-летней Анне Дроновой – очень не повезло. В результате жесткого приземления она сломала ногу и серьезно повредила позвоночник. В том, что произошло, она винит не погоду, а своего тренера Константина Соколова, который дал добро на прыжок.

По телевидению тренер говорит, что никакого урагана не было, так, ветерок небольшой, а я просто неудачно ноги поставила, сама виновата

ВЗГЛЯД: Анна, вы написали на своего тренера заявление в прокуратуру?

Анна Дронова: Я третьи сутки лежу в больнице, за это время он ни разу мне не позвонил, не навестил. И вообще не поинтересовался моим состоянием. Сначала мы ничего не предпринимали. Но потом все-таки решили написать заявление в прокуратуру.

ВЗГЛЯД: То есть вам неизвестна его реакция на происходящее?

А. Д.: Известна. По телевидению тренер говорит, что никакого урагана не было, так, ветерок небольшой, а я просто неудачно ноги поставила, сама виновата... Вчера вот только приходили от него парашютисты, мои партнеры по сборной. И передали слова тренера. Что, мол, помогут оплатить лечение, но – в обмен на молчание. Но я решила не молчать.

ВЗГЛЯД: Ваши товарищи по сборной на стороне тренера?

А. Д.: Да. Тренер с ними хорошенько поговорил. Все спортсмены под влиянием Константина Борисовича молчат. А милиции они сказали, что урагана не было, что все живы-здоровы и ничего не случилось.

Анна Дронова в больничной палате (фото: пользователя vipoffset с сайта youtube.com)

ВЗГЛЯД: А на самом деле? Только вы пострадали в тот вечер?

А. Д.: Девочка из моей команды в этот день получила разрыв связок на ноге. Врачам она сказала, что упала с лестницы. Вторая девочка, которая меня нашла, вообще этот день не помнит, у нее провал в памяти. Девочке 13 лет. У нас прыгали пять человек из сборной России и еще примерно столько же молодых спортсменов – она одна из них. Когда она меня там увидела, у нее был шок, истерика. Потом она двое суток почти проспала. И теперь ничего не помнит про тот день. Ни про прыжок, ни про то, как спасала меня. Не знаю, может, это последствия шока. Но есть подозрение на черепно-мозговую травму. Еще одна девочка приземлилась на дерево – у нее ушибы ног. Остальные – мальчики. Они, конечно, более крепкие, плюс у них более тысячи прыжков за плечами. И они в основном в начале выходили и не совсем попали в ураган. С ними ничего не случилось.

ВЗГЛЯД: Когда ветер усилился, вы сами не опасались прыгать в такую погоду?

А. Д.: Кто-то говорил, что надвигается гроза, но я не знала, что объявлено штормовое предупреждение. Знал наш тренер, но думали, что успеем до грозы. Там рядом Гатчинский аэроклуб, они незадолго до нас начали подниматься в воздух, но им дали отбой, приказали приземляться, сообщили, что метеоусловия плохие, идет ураган. Они приземлились, и мы в это же время пошли на взлет.

ВЗГЛЯД: То есть в самолете, непосредственно перед прыжком, вы не видели, что за стеклами иллюминаторов настоящая буря?

А. Д.: Там старые оргстекла, очень плохая видимость. Просто было серое небо, такое же, какое мы видели, выходя на взлет.

ВЗГЛЯД: Что было дальше?

А. Д.: Поднялись на тысячу метров, дали гудки – приготовьтесь, пошли. А там уже ураган. Под куполом я уже смотрю – черное небо, сильнейший ветер порядка 25–30 метров в секунду, в такую погоду не то что прыгать нельзя, а вообще подниматься в воздух. Не понимаю, почему ни тренер, ни пилоты, ни инструктор, никто не дал отбой. У нас были похожие ситуации, и мы просто на самолете приземлялись на землю. А в этот раз тренер отправил нас прыгать в ураган.

ВЗГЛЯД: Куда приземлились?

А. Д.: Я приземлилась в лес, нашла там полянку. У меня пошло вращение вправо, я очень боялась этого, потому что при вращении последствия могли быть вообще очень тяжелые. Скорость была бешеная. Первый сильный удар об землю – пострадали ноги, я сломала лодыжку.

Потом меня потащило позвоночником, поясничным отделом. Я чувствовала спиной все валуны, которые оказались в траве и не были видны с воздуха. Я хотела открыть еще один купол, но побоялась. У меня легкий шлем, купол бы отошел, и, не дай Бог, под головой оказался бы какой-нибудь камень. А основной купол большой – 24 квадратных метра, он наполнялся воздухом и продолжал меня тащить. Я кое-как ухватилась за дерево и изо всех сил держалась за него.

ВЗГЛЯД: Сразу поняли, что ранены?

А. Д.: Ветер стих. Идет дождь. У меня ноги в воде, там ручей оказался. Я вся мокрая, меня знобит, холодно. Смотрю на ноги, думала сначала, что обе переломаны. Но потом собралась, подвигала пальцами, правая нога – вроде работает, левая – лодыжка вывернута вообще в другую сторону.

Наклонилась и почувствовала адскую боль в пояснице. Пыталась на руках как-то подняться из этого ручья, ползти, но снова скатывалась. Пыталась перевернуться на другой бок, но чувствовала жуткую боль. Тогда просто начала кричать и звать на помощь.

ВЗГЛЯД: Как вас нашли?

А. Д.: На мой крик прибежала одна из девочек-парашютисток Олеся, которой 13 лет. Она смотрит на меня, у нее шок, она вся в слезах. Я уже, несмотря на травмы, пытаюсь ее успокоить. После этого она побежала за помощью. Олеся нашла Сергея Борисовича, он тоже парашютист. Он нашел меня, сказал координаты, и за мной приехал ПАЗик. Меня положили на дверь и занесли в ПАЗик. Положили на ногу гипс временный, вкололи обезболивающее и привезли в больницу в Гатчине. В лесу я пролежала несколько часов.

ВЗГЛЯД: Как сейчас себя чувствуете? Что говорят врачи?

А. Д.: Говорят: состояние тяжелое, но стабильное. Последние три дня живу на обезболивающих, прикована к кровати. Помимо перелома лодыжки больше всего пострадали два позвонка, один просто раздроблен. Ждем операции. Завтра сделают МРТ – рентген внутренних органов, и что-то станет ясно.

ВЗГЛЯД: Операция, наверное, немалых денег стоит? Кто будет ее оплачивать?

А. Д.: Одна металлическая конструкция на один позвонок стоит порядка 200 тыс. рублей. Плюс сама операция, плюс операция на второй позвонок и операция и на лодыжке. Кто оплатит? Родители, друзья, знакомые, неравнодушные. Собираем деньги своими силами. Тренер считает, что ничего страшного не произошло, что травмы у меня незначительные.

ВЗГЛЯД: Сколько прыжков у вас за плечами? Давно в сборной России?

А. Д.: В сборной я два года, мне сейчас 20 лет, а парашютным спортом занимаюсь с 14. У меня 394 прыжка, то есть я не какой-то «перворазник», который не знал, как прыгать и как приземляться. Просто это был ураган, когда прыгать нельзя было в принципе. Но тренер решил по-другому.