Германия потеряла человека, который мог говорить то, что думает

Шмидт родился и умер в Гамбурге – но если напомнить, что Гельмут Генрик Вальдемар (его полное имя) появился на свет через несколько недель после окончания Первой мировой войны, то станет понятно, сколько всего вместила его жизнь.

Со смертью Гельмута Шмидта немцы останутся без общенационального авторитета, который мог говорить им то, что в самом деле думает

Фамилию Шмидт его отец Густав, незаконнорожденный сын еврейского коммерсанта и немки-официантки, получил от приемных родителей. Выучившийся на учителя Густав женился на своей коллеге Людовике Кох, и в их семье родилось двое мальчиков. Старшим был Гельмут. До того, как в возрасте 55 лет возглавить Германию, он был шарфюрером в гитлерюгенде, служил, а потом и воевал в частях рейхсвера с 1937-го по 1945-й (в том числе и на Восточном фронте). Во время войны женился на подруге детства Ханнелоре Глассер – в 1944-м у них родился мальчик, который восьмимесячным умер от менингита, а спустя два года – дочка. Больше детей у Гельмута и Локи не было, но прожили они долгую жизнь – жену Шмидт похоронил пять лет назад.

В апреле 45-го обер-лейтенант Шмидт был взят в плен британцами, но уже в августе освобожден, и поступил в Гамбургский университет, изучая право и политологию.

Гамбург был левым городом – и Шмидт вступил в Социал-демократическую партию. Более того, еще учась в университете, он был одним из организаторов Социалистического союза немецких студентов, неофициального молодежного крыла СДПГ, созданного как раз в этом портовом городе. В 1947–1948 годах Шмидт даже возглавлял союз и чистил его от коммунистов – так что к моменту получения диплома он уже был замечен руководством партии. Вуз он окончил в 1949 году – и тогда же была образована Федеративная Республика Германия. Спустя 25 лет он станет ее пятым канцлером.

В 50-е Шмидт сначала работает в экономическом ведомстве Гамбурга, а в 1953-м избирается в бундестаг, где в течение пяти лет выступает громким критиком правительства христианских демократов. После чего возвращается на родину, работает в местной власти и спустя три года становится сенатором по внутренним делам (фактически городским министром внутренних дел). Как раз в это время он получает и общегерманскую известность – он хорошо проявил себя в ходе наводнения 1962 года, когда благодаря принятым им экстренным мерам удалось спасти множество жизней.

В середине 60-х он возвращается в бундестаг, и начинается его федеральная карьера. Сначала – как главы фракции СДПГ в парламенте (а партия уже входит в правящую коалицию, хотя и в качестве младшего партнера) и заместителя главы партии, а потом и федерального министра. В правительство Шмидт приходит вслед за своим шефом Вилли Брандтом, который в 1969-м формирует свой первый кабинет. Социал-демократы берут власть – в союзе со свободными демократами – а Шмидт становится министром обороны. Через три года он пересядет в кресло министра экономики, потом возглавит минфин.

За эти годы происходит разворот ФРГ – Брандт начинает «восточную политику», в ходе которой договаривается с ГДР и Польшей и, главное, с СССР. Заключаются первые соглашения о трубопроводах – основа сближения Бонна и Москвы. Такой канцлер не нужен атлантистам – и весной 1974 года скандал с внедренным в окружение Брандта агентом восточногерманской Штази заставит канцлера подать в отставку.

Шмидт стал главой немецкого правительства как фигура, гораздо более устраивающая Штаты – конечно, он сильно смягчил «восточную политику», но при этом отчасти, особенно в экономической сфере, продолжал линию Брандта. К тому же сам бывший канцлер остался начальником Шмидта – в качестве главы СДПГ. Шмидт выступал за размещение новых американских ракет в Европе, поддержал бойкот Олимпиады-80 – но его личные отношения с Брежневым были хорошими, пускай и не такими теплыми, как с антифашистом Брандтом, но и сам психотип у Шмидта был другой.

За месяц до кончины Брежнева Шмидт потерял власть. Поводом были разногласия по поводу финансово-экономической политики внутри коалиции, в результате которых младший партнер, свободные демократы, перебежали к христианским демократам. Началась эра Гельмута Коля – а Шмидт вскоре ушел из политики. В 1984-м он перестал был заместителем Брандта по СДПГ, в 1987-м закончился срок его мандата как депутата бундестага.

На эту тему
• Умер бывший канцлер Германии Гельмут Шмидт
• Бывший канцлер ФРГ Шмидт попал в реанимацию
• Экс-канцлер ФРГ Шмидт заявил, что хорошо понимает действия России в Крыму
• Экс-канцлер ФРГ Шмидт осудил «мегаломанию» Евросоюза
• Экс-канцлер Германии: Политика Запада в отношении Украины основана на заблуждении
• Путину было о чем поговорить с бывшим канцлером ФРГ

Но, отойдя от официальной политической деятельности, Шмидт не ушел из того, что можно назвать политикой влияния. Он стал одним из самых уважаемых людей в Германии и экспертом, к словам которого прислушивались. Был одним из соиздателей журнала «Цайт», писал книги, ездил по миру, консультировал, давал интервью. И главное – думал, анализировал как прошлое, так и происходящее, давал оценки и прогнозы. Он прожил после отставки 33 года – достаточно долго, чтобы увидеть не только крушение Берлинской стены и СССР, но и кризис Евросоюза, и войну на Украине – и, учитывая его опыт пребывания у власти, слова Шмидта дорого стоят.

Еще в 2008 году в своей книге «В отставке» он писал о том, что Запад, и в первую очередь США, не сдержал свои обещания по сокращению вооружений, данные Москве после окончания холодной войны, обвинял Вашингтон в «имперских замашках» и следовании «стратегии экспансии». И это писал тот, кого называли атлантистом. Более того, он говорил, что «гегемонистские и империалистические силы» в США стараются во что бы то ни стало добиться подрыва и развала ЕС, потому что «дееспособная и сильная Европа противоречит американским стратегическим представлениям о порядке в мире и контроле над ним».

Тогда же он критиковал и европейских политиков, которые проявляют высокомерие и ведут себя в отношении России покровительственно, а «некоторые из них до сих пор придерживаются манер эпохи холодной войны, хотя Россия и не дает им для этого никакого повода». Немецкие политики, отмечал Шмидт, постоянно вмешиваются во внутренние дела России, разжигают антироссийские настроения.

Это все Шмидт писал практически вскоре после знаменитой путинской речи в Мюнхене – а в конце 2013 года он приехал в Москву к Путину, чтобы, как он сказал, попрощаться. Уже шел евромайдан в Киеве, уже немецкие руководители отказались посетить открытие сочинской Олимпиады, но старый канцлер был настроен оптимистично:

«Мы на самом деле стали добрыми соседями, и я являюсь одним из очень многих немцев, которые всегда думали и сегодня думают, что это очень важно, чтобы между нашими странами всегда было хорошее, доброе соседство... Ни в российском народе, ни в немецком народе не наблюдается ненависти друг к другу, и это на самом деле может только удивлять нас, потому что я, особенно будучи солдатом на Второй мировой войне, просто не могу поверить, что у нас вышел такой просто очень хороший результат, о котором тогда даже мечтать было невозможно. Это просто можно назвать чудом».

Понятно, каково было разочарование Шмидта, когда спустя несколько месяцев началась открытая конфронтация Запада с Россией – и канцлер не стал молчать.

Он назвал санкции против России глупостью, заявив, что они не достигнут цели и ударят как по России, так и по странам Запада. Сказал, что считает ошибкой решение приостановить сотрудничество с Россией в рамках G8, а политику в отношении Украины охарактеризовал как основанную «на одном большом заблуждении, которое заключается в том, что существует некий народ украинцев, некая национальная идентичность. В действительности же есть Крым, Восточная и Западная Украина». Шмидт осудил и саму идею евроинтеграции Украины: «попытка Еврокомиссии прикрепить к себе Украину – это мегаломания, нам там нечего делать».

Еще до украинского кризиса Шмидт заявлял, что «господство Америки в мире шаг за шагом будет уменьшаться, значение Китая шаг за шагом будет увеличиваться, а Россия будет шагать на месте». А в разговоре с Путиным он подчеркивал, что «мы навсегда будем оставаться соседями»:

«Несмотря ни на экономическое развитие, ни на военное развитие, нас навсегда связывает судьба, мы навсегда останемся соседями. Еще, конечно, и Польша есть между нами, и Украина, и еще есть другие государства. Но в хорошие времена и в плохие времена мы все-таки навсегда останемся соседями, которые друг от друга зависят».

Шмидту хотелось, чтобы евроинтеграция воспринималась как ненасильственный проект объединения немцев с остальной Европой, а не как навязываемое германской волей построение нового рейха: 

«Я убежденный приверженец европейской интеграции еще с 1948 года – не из идеалистических побуждений, а преимущественно исходя из немецких национально-эгоистических мотивов. Наша германская нация живет в центре Европы в окружении большего числа соседей, чем другие европейцы. И почти со всеми из них мы воевали. Так вот, немцы находятся перед выбором: либо продолжать то, что мы делали на протяжении последней тысячи лет, а именно – вторгаться на периферию, когда мы сильны, а когда мы слабы, оказываться отброшенными назад, либо становиться частью европейского сообщества».

Экс-канцлер откровенно говорил то, что он думал: не только про вторжение немцев на периферию, но и про «права человека», и про мультикультурализм. Ему позволялось в Германии то, за что заклевали бы другого – не только говорить резкие вещи, но и даже курить в телеэфире. Со смертью Гельмута Шмидта немцы останутся без общенационального авторитета, который мог говорить им то, что в самом деле думает, без скидок на кандалы «атлантической солидарности» и удавку «толерантности», а исходя лишь из национальных интересов.

Старый канцлер был не прозревшим на пенсии атлантистом – а просто мудрым немцем, сумевшим сделать честные выводы из происходившего на его веку. То, что он говорил в последние годы, через какое-то время станет в Германии политическим мейнстримом. Так что Шмидт оставит по себе долгую память не в качестве канцлера, а как образец умного немецкого геополитика.