«Дух Хельсинки» еще можно вернуть к жизни

Хельсинкский заключительный акт вошел в историю как одно из важнейших событий второй половины XX века. 1 августа главы 31 государства Европы вместе с руководителями США и Канады подписали документ, который должен был закрепить принципы отношений между государствами. Не только закреплялись итоги Второй мировой войны – а ведь даже многие границы до этого оспаривались, – но и, по сути, создавался свод правил поведения на европейском континенте. Причем европейском в широком смысле слова – от США до Владивостока, ведь обе сверхдержавы присоединились к этому соглашению.

Прежде чем пытаться оживить ОБСЕ, нужно понять, для чего она нужна

1975 год был пиком разрядки в отношениях между СССР и США. Начавшаяся в 1972 году с визита Никсона в Москву, она продлилась до конца десятилетия. В 1975 году был «Союз-Апполон», был Хельсинки – казалось, что Восток и Запад серьезно настроены не просто на мирное сосуществование, но и на сотрудничество. Главным полем которого, естественно, должна была стать Европа, разделенная на два враждебных военных блока: НАТО и Варшавский договор. Опасность военного конфликта на континенте пугала многих европейцев, а возможность нормально жить и сотрудничать с идеологически чуждыми соседями казалась столь желанной.

Хельсинки давал такую возможность. В самом соглашении были заложены важнейшие принципы: нерушимость границ и территориальная целостность, невмешательство во внутренние дела, уведомление о военных учениях и присутствие на них иностранных наблюдателей, равноправие народов и обязательство соблюдать права человека. Казалось, что в 61-ю годовщину со дня начала Первой мировой войны европейцы вместе с американцами и русскими решили договориться о мирном будущем надолго, отказавшись от намерения переделать друг друга и уж тем более завоевать.

Важен был и личностный фактор – в Хельсинки впервые после войны встретились лидеры всех европейских государств (за исключением ушедшей в изоляцию коммунистической Албании). Подобной встречи в верхах не было никогда в истории – предыдущие общеевропейские конгрессы вроде Венского 1815 года собирали все-таки не все государства. В Хельсинки впервые встретились главы двух Германий: Гельмут Шмидт и Эрих Хонеккер, что само по себе было историческим событием. 

Но спустя пять лет после Хельсинки разрядка закончилась – из-за Польши и Афганистана начался новый этап холодной войны. Созданное по итогам Хельсинки Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ – формально оно было учреждено за два года до этого) продолжало существовать и собираться на уровне министров, но превратилось в поле выяснения отношений и взаимного недоверия, став просто регулярной площадкой для контактов стран НАТО и Варшавского договора. Встречи на высшем уровне не организовывались, пока не началась перестройка и не развалился социалистический лагерь.

На эту тему
• Россия решила считать не имеющими юридической силы решения ПА ОБСЕ
• Глава ОБСЕ счел подрывающим принципы организации отсутствие делегации России на ПА
• Президент Финляндии раскритиковал Евросоюз по вопросу участия России в ПА ОБСЕ
• ПА ОБСЕ приняла резолюцию с осуждением России

Тут СБСЕ развернулось: в 1990 году главы государств торжественно приняли Хартию для новой Европы, возвещавшую об окончании холодной войны, подписали Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ). В последующие четыре года СБСЕ стремительно превращается из форума для диалога в организацию с полномочиями и обязательствами. В 1992 году в Хельсинки, а в 1994 году в Будапеште проходят новые встречи на высшем уровне, которые наращивают полномочия СБСЕ, переименованного из Совещания в Организацию (ОБСЕ). Энтузиастам казалось, что создаются единые правила игры и поведения для огромного пространства – «от Ванкувера до Владивостока».

Всеобщая безопасность, мир на вечные времена – и все это на фоне только зародившегося Европейского союза, распада СССР и победного шествия глобального проекта США. И войны в Югославии, которая распалась вопреки всем принципам Хельсинки-1975. И погасить войну в которой ОБСЕ оказалась не в состоянии.

Собственно говоря, Югославия и стала главным примером неэффективности ОБСЕ. Сначала распад этой страны, потом война, а позже еще и бомбежки НАТО Белграда свидетельствовали, что никакой безопасности своим членам эта организация не гарантирует. Пока она соединяла два конфликтующих между собой блока, в ней был смысл. Но как только она стала одним из инструментов европейской интеграции, причем вторичным по отношению к Евросоюзу и НАТО, этот смысл пропал.

Точнее, он пропал для тех, кто стал объектом для действий ОБСЕ по приведению всех к общему знаменателю, например для России. С помощью ОБСЕ на нас стали давить по всем фронтам. Все, что мы ни делали, вызывало критику – от неправильной войны в Чечне до выборов, от наших миротворцев в Приднестровье до прав человека.

Права человека, кстати, были инструментом давления на СССР и в 70–80-е годы – именно ссылками на Хельсинкский акт Штаты объясняли свою поддержку диссидентского движения. СССР в ответ говорил о зафиксированном в том же акте принципе невмешательства во внутренние дела друг друга. Но тогда СБСЕ было совещанием, а теперь это организация с полномочиями. И обязательства, взятые на себя Россией, позволяют давить на нас.

Зачем в принципе мы соглашались на это? Отчасти потому, что нам и самим это было нужно (как, например, с мораторием на смертную казнь), отчасти из-за либеральной убежденности наших элит 90-х в необходимости жизни в общем доме, в котором Россию «облагородят» и приведут в «европейский вид». Но в основном потому, что думали, что ОБСЕ действительно создана для «безопасности и сотрудничества», мы хотели жить в мире и согласии с нашими европейскими соседями.

Но по мере того, как приходило осознание того простого факта, что ОБСЕ является в первую очередь инструментом мягкой силы западного глобального проекта, Россия выражала все большее недовольство деятельностью организации. Москва неоднократно за последние десять лет говорила о том, что необходимо перестать использовать ОБСЕ как «инструмент обслуживания интересов отдельных государств и группировок» и заниматься главным – созданием неделимого общеевропейского пространства безопасности с едиными для всех принципами и правилами. Не права человека – ну кто ругает Прибалтику за ограничение прав местных русских? – а военно-политическая безопасность должна стать главной в деятельности ОБСЕ.

Но все оставалось без изменений: НАТО двигалось на восток – ОБСЕ молчала об этом. США размещали в Европе ПРО – ОБСЕ молчала. В нулевые годы организация, дискредитированная бомбежками Югославии, даже не проводила встреч на высшем уровне, первый в этом столетии саммит состоялся в 2010 году в Астане. И сейчас даже сложно представить, когда будет следующий: если в декабре 2013 года в Киеве главами МИДов стран ОБСЕ была достигнута договоренность о проведении даже не просто нового саммита, а специального совещания, аналогичного 1975 году, – «Хельсинки плюс 40», то после начала украинского кризиса все планы были похоронены. Какие уж тут саммиты – недавно спикеру Госдумы Нарышкину вообще отказали в визе в Финляндию, где он должен был возглавить делегацию России на сессии Парламентской ассамблеи ОБСЕ.  

Но хоронить ОБСЕ еще рано. Боле того, «дух Хельсинки» еще можно вернуть к жизни. Вот только прежде чем пытаться оживить ОБСЕ, нужно понять, для чего она нужна. Если для укрепления доверия в Европе на основе по-настоящему равноправного сотрудничества, это одно дело. Если для продвижения евроинтеграции на восток и давления на Россию – совсем другое. Определиться с этим должна в первую очередь сама Европа, это ведь об ее безопасности идет речь.