Последняя капля «Дождя»

В истории с «Дождем» переплетается очень много различных проблем – настолько, что, поднимая одну, неизбежно цепляешь другую. Причем они относятся к самым разным сферам – вот лишь самые значимые из них: борьба за власть, отношения власти и СМИ, идеология и пропаганда, общество и СМИ, историческая память, ценности и идеалы. Все это отразилось, как в капле дождя, в этом скандале, потому что тучи собирались десятилетиями, а прорвались в один день.

Телеканал, нужный очень узкой прослойке российской аудитории, должен жить так же, как живет любой подобный телеканал

Главная суть конфликта очень проста: обществу окончательно надоело слушать русофобскую пропаганду либеральных СМИ. Потому что накопилось – все выливавшееся годами на людей через «Эхо Москвы», НТВ и «Дождь» теперь переполнило край и грозит обрушиться на головы недоумевающих креативных журналистов. Как же так, раньше было можно, а почему сейчас нельзя? Просто больное общество выздоравливает – и уже не хочет терпеть то, что раньше кушало молча. Но сначала о власти.

На «Дожде» и правда убеждены в том, что власть мстит им за их разоблачения – вот гендиректор Синдеева рассказывает, что это расплата за их репортажи, основанные на публикациях Навального о дачах кремлевских чиновников. Дело даже не в том, что про дачи руководители телеканала вспомнили спустя три дня после начала скандала, – они действительно убеждены, что с ними расправляются за политику. И в этом есть своя правда, только она не очень привлекательная для самого «Дождя».

Ни для кого не секрет, что телеканал являлся и является участником политической борьбы в российских верхах. Скорее всего, этим объяснялось и быстрое бесплатное подключение телеканала ко всевозможным спутниковым и кабельным операторам, чем на днях возмущался создатель Lifenews Арам Габрелянов: за подключение его телеканала одни операторы просили 10 млн, а другие предлагали подождать год.

Вопросы по госкредитам для спасения «КИТ-финанс», чьим владельцем являлся учредитель «Дождя» Винокуров, стали задавать недавно, и хотя юридически доказать, что телеканал создавался на бюджетные деньги, крайне сложно, но в любом случае как минимум странно, что олигарх, потерявший основной бизнес в ходе кризиса, сразу после этого запускает политический медийный проект.

«Дождь» был резко, откровенно «болотным телевидением» – и активным участником борьбы за власть. Если рассматривать «Дождь» как орудие в этой борьбе, каковым он в первую голову и является, то нет ничего странного, что в сражении государственников с либералами каждая сторона бьет по рукам противника. И «Дождь», как меч, сейчас просто выбивают из рук либеральной партии.

При этом сами хозяева и журналисты «Дождя» пытаются подать ситуацию совершенно однобоко, представляя себя как жертву, а не как участника политической борьбы. Поверить в искренность пафоса Синдеевой, то есть в то, что она в самом деле не понимает того, чем на самом деле занимается, очень сложно. Мы – независимые журналисты, говорит боец информационно-пропагандистского отдела воюющей армии.

И все же политический аспект вовсе не является главным в нынешнем случае, гораздо важнее реакция общественности. Да, обычной широкой общественности, просто оказавшейся совсем не той общественностью, к которой привыкли «лучшие люди». Кремль лишь усилил этот возмущенный голос, поднеся рупор, помогая шире распространить, присоединившись к нему, но не организовал его. И это не укладывается в головы «дождевиков» – ведь так не бывает в выдуманном ими мире, где против них должны быть «жулики и воры». Оскорбились массы, общественность, то есть так называемое молчаливое большинство.

На эту тему
• Ряд операторов кабельного ТВ возобновил трансляцию «Дождя»
• Марков: «Дождь» пытается «красиво» закрыться
• Роскомнадзор выявил в опросе «Дождя» нарушение закона о СМИ

Которое, кстати, молчит не только потому, что занимается не словесным творчеством, а производством, но и потому, что его взгляды считаются «яко не бывшие», объявляются выдумкой госпропаганды и охранительством. За последние пару лет голос информационно угнетаемого большинства стал все чаще и громче звучать уже и с государственных телеканалов, но и тут креативные объясняли все ими же придуманным «заигрыванием власти с консервативным большинством».

В реальности же власть начала очистку подконтрольного ей информационного пространства от людей, которые искренне считали, что если им кажется, что Путин должен уйти, а народ так не считает, то они должны «открыть людям глаза», то есть просто-напросто дискредитировать и высмеивать любой шаг власти, совершенно осознанно занимаясь фактически диверсионной работой. Свое неприятие и непонимание действий Путина (да и его самого) они считали следствием авторитаризма президента, не желая понять, что это лишь производная от того трагического разрыва, который произошел между ними и огромным большинством народа. Разные ценности и картины мира, разные представления о России – вот что стало главной причиной конфликта.

Но ведь разные – это же прекрасно? Конечно, если только речь не идет о попытке навязать свои взгляды другому, а именно так и строится работа либеральных медиа. Они дают жестко идеологическую установку: мы – за все хорошее, власть – за все плохое (вариант – власть ничего не умеет). Все, кто с нами не согласен, – нанятые Кремлем, боящиеся Кремля или просто недоумки. Потому что образованный современный человек просто не может не быть с нами (вариант – против такой власти). Может ли власть не замечать эту идеологическую обработку? Только если она вообще ничего не понимает в информационных войнах.

Тональность «Дождя» – это продолжение славных традиций телевидения 90-х, и именно за всех «Дождь» сейчас и отвечает

Мог бы канал, не просто политически оппозиционный, но перпендикулярный ценностям и мнению большинства народа, претендовать на вхождение в число общенациональных (как это делает «Дождь) в какой-либо из стран мира? Понятно, что все «приличные люди» знают, что такое невозможно не только в Белоруссии и КНДР. На самом деле это точно так же непредставимо не только в Китае, Иране, Индии или Саудовской Аравии, но и в большинстве других стран мира. Но в толерантной и терпимой Европе-то с этим все в порядке? Увы, как раз в толерантной Европе все, что не вписывается в общенациональный консенсус (который достаточно активно корректируют правящие элиты, как это происходит, например, с толерантностью), моментально маргинализируется, причем это касается как политики, так и медиа. Только мейнстрим СМИ – с некоторыми оттенками, естественно. Все остальное просто не найдет финансирования – ни государственного, ни частного.

Есть ли в Европе хоть один серьезный и крупный националистический телеканал – неважно, во Франции или Германии? Нет, притом что националистических взглядов придерживаются достаточно много жителей этих стран. Но никто не дает денег на такое телевидение, потому что у политической власти находятся либерально-космополитические силы (пусть часто и в консервативных одеждах), а СМИ контролируют столь же либеральные издатели. И они тут же навесят на любой правый телеканал ярлык «фашистского», так что ни один бизнесмен, который мог бы финансировать подобный проект, потом не отмоется.

Массовый отказ операторов от трансляции «Дождя» на телеканале тут же объявили выполнением заказа власти, но почему не допустить, что операторы и сами не хотят нести издержки, связанные с негативным отношением к «Дождю» большинства их клиентов? Телеканал, нужный очень узкой прослойке российской аудитории, должен жить так же, как живет любой подобный телеканал, но для этого самой этой прослойке нужно смириться с мыслью о том, что она больше не является самоназначенной «солью земли русской». Именно поэтому так важен урок истории с опросом «Дождя».

Проблема не в том, что в России запрещено говорить о том, о чем любит говорить «оптимистический канал», проблема в том, что обсуждение того, что «Путин – вор», а «Россия – отсталое болото», должно быть внутренней проблемой журналистов и подписчиков подобного телеканала, а не их миссией по просвещению народа. Потому что просмотр подобных телеканалов может способствовать у широких народных масс разжиганию не самых лучших человеческих чувств, причем не к Путину, а к самим «дождевикам».

Собственно говоря, тональность «Дождя» – это продолжение славных традиций телевидения 90-х, именно за всех «Дождь» сейчас и отвечает. Он наследует «уникальному журналистскому коллективу НТВ», все так же воспроизводя ту школу русофобской и антигосударственнической версии либерализма, которая упорно выдает себя за «объективную журналистику». И, кстати, одним из главных ее принципов является абсолютная, тотальная нетерпимость. Более того, предшественники нынешних «пострадавших» не просто не допускали другую точку зрения в свои эфиры: они вообще делали вид, что ее нет. В 90-е годы в телевизоре, контролируемом либералами, не было ни патриотов-имперцев, ни коммунистов-леваков, никого, кто мог бы спорить с единственно верным учением победившего либерализма. И либеральные говорящие головы обсуждали между собой проблемы страны с «разных» позиций, абсолютно противоположных мнению большинства их соотечественников, и не чувствовали ни малейшего дискомфорта от того, что им не имеют возможности возразить патриоты или коммунисты.

Сейчас благодаря техническому прогрессу и «кровавому режиму» ситуация принципиально другая – в одной студии спорят Гозман и Проханов. И телеканал «Дождь» может вещать хоть в интернете, хоть по спутнику... И будет это делать даже тогда, когда он перестанет быть инструментом политической борьбы, станет совсем не интересен чиновникам и политическим игрокам, – боюсь, правда, что тогда он довольно быстро умрет. Потому что в погоне за популярностью у своей узкой, но фанатичной аудитории он будет становиться все более и более оголтелым – и периодически наталкиваться на такую ответную волну народного возмущения, что операторы будут размещать его в специальных пакетах, там, где продаются телеканалы «не для всех».