Россия отличается от остального мира не только своей территорией и национальными богатствами, но и культурой, которая пропитана идеей империи и ее божественным предопределением.
История и мотивы наших поступков находятся в нас самих
Поэтому всякий протест в адрес власти противоречит традиционному взгляду на природу вещей, воспринимается как посягательство на святую волю. Уважаемый читатель может возразить, сославшись на то, что эта характеристика – удел истории. Отчасти это так и есть.
Однако в социальной психологии еще со времен Гюстава Лебона доминирует такой термин, как «душа расы», представляющий собой модель поведения в кризисных ситуациях, которая передается из поколения в поколение через кровь.
К примеру, Лебон предпочитал сравнивать французов и англичан, противопоставляя пылкость и бунтарство первых с консервативностью и сдержанностью вторых.
Спустя годы эти характеристики становились стереотипами, что нисколько не умаляло их значимость. Говоря простым языком: история и мотивы наших поступков находятся в нас самих.
Чтобы понять суть протестного движения и его механику, следует обратиться к истории народа. Она красноречиво расскажет, на каком этапе может наступить фаза надлома. У каждого народа этот момент имеет свои особенности.
Так, англичанам, шотландцам и ирландцам было достаточно столкнуться с ущемлением их социально-экономических прав, как вспыхнули Английская буржуазная революция, а затем и Американская революция. Что же касается русских, то даже Первая мировая война, вызвавшая разруху, голод и нищету, не вынудила наш народ пойти на широкомасштабное восстание.
#{image=609526}Две последующие революции были по своей сути верхушечными переворотами, несмотря на то, что большевики сумели изменить историю всего ХХ века. Это будет после. Когда же Лев Троцкий готовил в октябре 1917 г. захват власти, он полагался на знания своих инженеров и навыки ударных отрядов, а не на пролетариат и крестьянские массы, о чем с таким волнением напишет впоследствии итальянец Курцио Малапарте в своей «Технике государственного переворота».
Много воды утекло с тех пор. Современные общества живут под постоянным натиском стихии. Речь идет не о природных катаклизмах, хотя их количество уже вынуждает нас задуматься.
Стихия – человек, которого невозможно удерживать длительное время вне контекста. Этим контекстом может стать государственная идеология, семья или же рабочий коллектив. Правительства могут многое, но не все.
Находясь на вершине социальной пирамиды, власть не только распределяет материальные блага, но и удерживает свое привилегированное положение с помощью полиции и вооруженных сил. Однако и эти инструменты могут дать сбой: блага и военная сила далеко не всегда магически действуют на толпу.
Ключевая проблема в том, что в XIX–XX веках социальный контекст создавался церковью и государством, а теперь число претендентов на владение умами заметно прибавилось. Среди них преобладают физические лица – блогеры, которые заняли нишу средневековых памфлетистов.
Этим «трубадурам» Сети не нужно благословение церкви или патент от государства. Им достаточно знать свое дело, обзавестись планшетом и доступом в интернет. Как же совладать с ними?
Наверняка каждый из нас задавался этим вопросом, особенно когда смотрел кадры с центральных площадей Туниса, Египта, Йемена и Украины. Ответ на этот вопрос очевиден – нужно создавать национальный контекст.
Если использовать терминологию австралийского психолога Фредерика Эмери о мятежном «роении», то блогеры напоминают пчел, которых можно рассеять лишь клубами «густого дыма». Т.е. с помощью контекста или особой информационной среды, которая подвластна государствам и даже корпорациям.
Магистралью, формирующей этот контекст, служит интернет, который в России наступает по всем фронтам. По данным компании TNS Russia, к концу третьего квартала 2014 г. отечественная аудитория интернета составила 79 млн человек или 64% от общего числа жителей.
Как сообщает глава Российской ассоциации электронных коммуникаций Сергей Плуготаренко, «растет и число пользователей, выходящих в Сеть каждый день». «В 2013–2014 г. их число выросло на 12%, составив примерно 50% населения страны», – цитирует Плуготаренко газета ВЗГЛЯД.
Отмечается, что в среднем граждане проводят в интернете 121 минуту в день, причем использование соцсетей и просмотр видео составляют примерно половину этого времени. Более того, около 60% отечественных интернет-пользователей используют Сеть для поиска информации в личных целях. Это обстоятельство требует пересмотра некоторых положений государственного управления и политической агитации.
Для успешной обороны государства в киберпространстве уже недостаточно держать под контролем медиа-инфраструктуру. Доступ к огромным массивам информации сформировал новый психотип у гражданина, который более чувствителен к событиям внутри страны и за рубежом: социальные сети и мобильные приложения увеличили масштабы и продолжительность «роения», подогревая эмоции масс мгновенными сообщениями и непрерывными фоторепортажами.
Западная наука с середины 1950-х пыталась осмыслить этот феномен, когда об интернете еще не могло быть и речи. Эмери – один из немногих исследователей, сумевших при изучении группового поведения на рок-концертах вывести новое понимание индивида как «целеустремленной системы», которая стремится к всемогуществу при помощи триады древних идеалов: «правды», «добра» и «красоты», а также более современного идеала – «изобилия».
В совместном труде с Робертом Акоффом под названием «О целеустремленных системах» Эмери дает характеристику этим «идеалам», выявляя их ключевую роль в устойчивости общественных групп.
Под «изобилием» понимается состояние «доступа индивидов» к «произведенным ресурсам», «количество которых должно быть достаточным, чтобы все желающие могли одновременно добиваться одной и той же цели». Понятия «правды» и «добра» основываются на фундаментальных и прикладных знаниях, этике, религии и даже психиатрии, вступающей в конфликт с церковью.
«Красота» же объединяет группы под влиянием искусства. Благодаря красоте искусство «создает то, что можно назвать творческим настроением, предрасположением к творчеству, и героическое настроение, т.е. готовность жертвовать сегодняшними благами во имя будущего».
«Правда», «добро», «красота» и «изобилие» – все эти идеалы движут протестными массами сквозь века. А бороться против них можно лишь с помощью контридеалов, основанных на справедливости. Именно состязание за справедливость – вечная арена, где сталкиваются государство и протестное движение, власть и антивласть.
Россия и весь остальной мир вступили в эпоху тотального протеста, от которого никто не сможет огородиться. Начало этому процессу было положено в XIX веке, когда капитализм сформировал мировой рынок. Тогда было четкое деление на классы, что позволяло интеллектуалам уровня Карла Маркса и Владимира Ленина разделить общество на страты.
В XXI веке это сделать значительно сложнее, но приходится. Даже неоконсерватор Збигнев Бжезинский готов на мгновение забыть о своей догматике, назвал городскую молодежь современным пролетариатом, предрекая всеобщую классовую войну.
Средний класс стремительно размывается повсюду: остаются только сверхбедные и сверхбогатые. Выживет тот, кто быстрее остальных адаптируется к реалиям тотального протеста. У России есть большие шансы на успех.
