Bы заметили, сэры (а также эсеры, разночинцы и вольноопределяющиеся мерчендайзеры), какие стоят погоды? Как ни крутись, а всё-таки весна!
#{image=788744}Всё свежеет и хорошеет, сквозняки высвистывают мелодии старых кварталов и новых построек, косяки дверные радикулитно скрипят, косяки перелётные радостно кричат и черкают небеса кириллицей (буква «Л» – любофф) и латиницей (буква «V» – victoire), кому как больше нравится.
Покидают места комфортных перезимовок и спешат домой, домой, в деревню, в глушь, в Россию. Крылатый ураган. И так стройно летят! Даже обидно. Нет в их рядах здоровой оппозиции и некому их вразумить, куда рвутся, неразумные: «Шо, опьять?! Босяки!» Там же целина неподъёмная! Никаким совком не разгребёшь!.. А они летят и не оглядываются.
Всё смешалось в домах и дворах, хочется дышать и верить только в хорошее. Потому что, как верно говорила Штирлицу незабвенная фрау Заурих, весна – это победа. Над холодом, голодом, смертью и даже, я добавлю, над безверием и отчаянием, а это куда важней.
Пусть недолгая, но победа. Победы вообще долгими не бывают. Победил, дух перевёл, огляделся – работы непочатый край. Опять недосып и сухой паёк. Руки в земле, рыльце – в пыли, не в пуху.
Это ведь только в кино бывают благополучные концовки на победах: все белозубо смеются в небо, берутся за руки и дружно шагают к горизонту...Пока за их гордо распрямлёнными спинами всё чётче виднеется надпись «Конец фильмы» (так!)
Что там, у горизонта, никто не знает, потому что до горизонта ещё никто никогда не доходил. Поэтому всегда надёжнее не размякать и сосредоточиться. Мир меняется быстрее частных мнений. Ни с какой памятью за ним не угнаться, если рассеяться и не фиксировать вдумчиво.
Вот, например, весна – вроде бы у всех, а летят – в Россию. Долетят, передохнут – и сразу строить новые гнёзда, перестраивать старые. Терпеть сквозняки, дураков и дороги. И злых мальчишек, которым нравится разорять.
Они ведь и камнем могут, и палкой. А попробуй прицелься и клюнь в лоб – крику не оберёшься! Могут в ответ – из духового ружья, из трубки мира средств массовой аберрации.
Эти самые средства тоже иногда подвержены сквознякам, особенно весной. Особенно когда сильно дует со стороны России. Продувает уши, поясницы, сдувает бельма с глаз. Остаются насморки, недомогания, недоумения.
Вот один впечатлительный французский коллега вовремя уши не прикрыл, и его продуло. Он пошёл в воскресный день на демонстрацию в Париже, за ваши и вроде как наши свободы, которые, как оказалось, мы все должны Украине.
Не по работе пошёл, а по убеждениям совести и чести. Инкогнито. Поддержать и посмотреть, ума набраться. Нужно признать, получилось. Вернулся задумчивый и даже депрессивный до кончиков мыслей. Теперь всё больше молчит и внимательнее слушает.
Говорит, манифестация – человек 200, суровые дяденьки, взволнованные тётеньки с немытыми волосами-не до того сейчас, такие дела вокруг, душат революцию, грабят Украину, Крым оттюкали, скоро Днепр выпьют...
На вопросы отвечают охотно, но как-то однобоко. Правда ли, что то или это: ничего подобного, я семь, восемь, двадцать-восемь лет там жил/жила и ничего подобного не видел/не видела!
А правда, что дети знают наизусть считалочки-выручалочки, типа «русских на ножи»? – Подстава! Ложь! Наизусть дети знают только Лесю Украинку. А как же?..
Тут его крепко взялa за локоток пара организаторов: послушайте, товарищ, вы зачем сюда пришли?! Хотите поддержать – не скупитесь, отчисляйте. Остальное – не твоё французье дело! Ты знай, помогай материально!
Он немножко сник, но не совсем ещё растерялся. И не сразу отступил, а дошёл с ними до конца, до площади, где один ведущий тенор громко спел что-то народное и начал вроде бы речь, но ему не понравилось, что пока он один тенором борется за ваших и наших, вокруг, на террасах кафе, сидят сытые люди и радостно жмурятся на весеннее солнце.
Поэтому он прервался и очень громко тенором крикнул в микрофон, на дурном, но всем понятном французском:
– Эй вы, алё, парижане! Закругляйтесь с вашими аперитивами, кофе-кремами! Присоединяйтесь, пока не поздно! Пока до вас не дошло и вас всех не посметало!
«Вот какие большие огурцы», как мне тут недавно очень кстати напомнили... И это уже не понравилось, знаете, не только коллеге, но и многим другим, из тех, кто оказался ненужным свидетелем некоторых слабостей «отдельных участников революции». Даже один буржуазного вида господин вступил в дискуссию и начал задавать контрреволюционные вопросы:– Простите, это не у вас там каждые десять лет – революции? А мы, простите, чем виноваты? И почему, простите, вы здесь митингуете, а не там? Вам кто-то должен из присутствующих?..
Oн бы, может быть, задал ещё много неприличных вопросов, но как-то все засуетились вокруг тенора и отобрали у него микрофон.
Вообще всё неудачно и не вовремя смешалось в чужом монастыре, с чуждыми уставами, потому что с одной из боковых улочек, на ту же площадь неожиданно вылезла делегация нелегалов из жарких африканских стран, с бубнами, мегафонами и детьми, требуя жилья, жратвы и зрелищ хороших и разных.
Эта делегация не беспокоила ко всему привыкших посетителей парижских кафе, а шла с песнями и плясками куда-то за горизонт, к нашему и вашему светлому будущему. И даже от души, как родному, похлопала тенору, который опять затянул что-то народное.
А прямо над иx неприкрытыми головами и ртами нараспашку, в безвизовом пространстве опять летели косяки, победной буквой на кириллице и латинице, смотря откуда глядеть. И тоже что-то кричали, но было не разобрать. Не то «свободу всем пернатым!» Не то попроще: «Домой!»