В детстве мы все хотели жить в великое время. Мы читали о нем книги, мы смотрели о нем фильмы.
На самом деле время ничего не кричит. Оно в этом не нуждается. Оно ничего не требует вслух – оно выше этого
Мы все знали о нем. Мы знали, как оно пахнет, как оно звучит, каково оно на ощупь. Великое Время на ощупь – как канаты первых парусников Петра Первого, как паруса кораблей Беринга, Крузенштерна и Лисянского, как приклад ППШ, как древко Знамени Победы. Оно пахнет чернилами Ломоносова, порохом и сигаретами Курчатова. Оно звучит стуком топоров, строящих первые на Руси верфи, народными песнями, военными командами, гимнами и маршами.
Сейчас все совсем не так. Вокруг происходит странная суета из звуков, вкусов, лиц, ощущений. Наше время кричит в нас разными голосами, требует купить, продать, вещь, себя, покаяться, гордиться, стыдиться, отбросить комплексы. Время безумно. Время бездарно и бессмысленно.
Суета сует.
На самом деле время ничего не кричит. Оно в этом не нуждается. Оно ничего не требует вслух – оно выше этого. Оно не продает, не покупает, не читает мораль. Оно просто идет.
Для того чтобы его услышать, нужно просто перестать слушать пустяки. Нужно подойти к окну ночью и, глядя в осеннюю черноту, дать этой черноте возможность прогнать все лишние звуки, оставив лишь то, что прогнать невозможно.
Вы слышите? Вы слышите это?
Прислушайтесь. Что это раздается в тишине? Что это за тихий, почти неслышный, но такой уверенный звук?
Это шаги? Возможно.
Тик. Так. Тик. Так. Это шагает Время.
Его шаги делаются все отчетливее, все громче. Время приближается. Оно идет к нам.
Тик!
Эхо подхватывает его шаги и превращает в совершенно иные звуки. Шаги превращаются в уханье свай, стук кузнечного пресса, во взрывы и выстрелы.
Так!
Время никогда не подкрадывается. Оно никогда не ждет. Оно не суетится и не спешит. Время все ближе.
Тик!
Оно идет ровно, неумолимо, с тем недостижимым для человека достоинством, которое может позволить себе только стихия.
Так!
Время приближается. Оно приходит. Мы уже различаем его дыхание, похожее на шум океана, на рык танковых двигателей, на бушующий на стартовом столе огонь.
Тик!
Время подходит, и мы слышим трепет его крыльев за нашими плечами, как будто это наши собственные крылья, мы чувствуем, как внутри нас замерло то, что билось в ритм с его шагами, и все замирает перед не прозвучавшим пока «так».
Пауза невыносима.
Сердце холодеет, покрывается инеем, обрастает пронзающими внутренности ледяными иглами, затем вспыхивает, превращаясь сначала в ярко-красный, огненный кусок железа, а затем рассыпаясь пеплом.
Хочется обернуться назад и посмотреть Времени в глаза, но это невозможно. Небо на горизонте начинает сереть, и ветер, оживая, начинает шевелить жухлую листву.
И хочется кричать от осознания того, что однажды, между какими-то «тик» и «так», ты распахнешь свое тело, вырвешься из него, бросив его за собой, как ненужную мешающую одежду, как сбрасывал ее в коридоре, когда приходил к любимой – чтобы, отряхнув со своих крыльев следы крови, с первым розовым солнечным лучом вонзить себя в это огромное небо.
Хочется крикнуть так, чтобы из глотки вырвался не звук, а свет, способный пробить облака и достигнуть Его глаз. Чтобы Он понял, что ты хочешь видеть Его.
Чернота.
Чернота, заполненная холодными звездами. Ты летишь в ней, бултыхаешься в ней – бесконечно малый, как песчинка, как атом, как ничто, как секунда, застрявшая между «тик» и «так».
И снова что-то у тебя за спиной. Ты оглядываешься и видишь огромное Солнце, окруженное миллионами огней – таких же малых, таких же, как ты.Так!
И следом за «так» раздается первый курант.
– БАМ-М-М!!!
И затем другой.
– БАМ-М-М!!!
И за ними еще и еще. И еще.
Ты стоишь у окна, за которым занимается новый рассвет, нового начала, новой истории, нового Великого Времени. В нем будут реветь стартовые огни, рычать и лязгать танки, гулко, толчками входить в землю сваи.
Ты здесь. Ты тут. Ты настоящий. Ты живой.
Но крылья у тебя уже есть. Потому что Время – это ты.
