«Титаник» утонул в шампуне и водке

Никакой рок-поэзии на самом деле не существует. Как не существует сетевой поэзии, гомосексуальной, женской, негритянской или провинциальной. Либо это поэзия, либо нет.

Мы сами, устав от свободы слова, превратившейся в свободу лжи, просимся обратно, в неволю

Если поэзия, то эпитеты не нужны. Если нет, то и эпитеты не помогут.

Стихотворение «Брожу ли я вдоль улиц шумных», выложенное на специальном пушкинском сайте, не становится сетевым.

Не станет оно и негритянским, если публикацию сопроводить статьей об африканском происхождении автора. Трудно охарактеризовать его и как произведение специфически петербургское. Это всего лишь стихи. Не больше, но и не меньше.

Я с опаской открывал книжку стихов лидера «ДДТ». Вдруг это рок-поэзия? То есть некий продукт, который воздействует только в комплексе с мощной ритм-секцией, хриплым голосом и студийными спецэффектами. А на бумаге тускнеет и умирает.

Обошлось. Стихи Шевчука вполне жизнеспособны без его голоса, хотя порой и выглядят дилетантскими. Но наивными – никогда. И в этом главная загадка «Сольника». Ведь Шевчук – символ русского рока, свой в доску, простой, как правда.

На эту тему
• Митьки нашли выход из кризиса
• Вадим Пономарев: «Нашествие» без Цоя
• Вадим Пономарев: Их не нужно в русском роке
• ДДТ: юбилей на бис

Рванет рубаху на груди и затянет жалостливую песню о Родине, только успевай подпевать. Чего угодно можно было ожидать от такого человека, только не поразительной языковой сложности.

Внимательно прочитав «Сольник», я удивился: а как это можно петь? Ведь 90% теряется! Воспринять на слух его многоступенчатые сложносочиненные метафоры нереально: «Овации улиц окрасили город священным зеленым», «Коммунизм подошел, как весенние талые воды», «Меня рвет – полный рот нот».

Нет, ребята, это надо читать глазами, иначе ничего не поймешь.

Стихи Шевчука предельно далеки от той холодной англо-американской традиции, которая так популярна среди нынешних «актуальных поэтов». У него, например, легко прочитывается влияние Есенина: «Написать бы еще горсть лирических стихотворений, / А потом выйти в поле в исподнем, отчаянно белом». Есенин ведь тоже, вопреки стереотипам, поэт сложный и технически изощренный.

Есть и прямые отсылки, не перепутаешь: «По утрам я Моцарт,/ По ночам Сальери./ Стал петлею нотной/ В потном «Англетере».

И Хлебников. Хлебниковская языковая стихия буквально захлестывает Шевчука, иногда в ущерб смыслу. «Пьет изжога из реки», «Мне снился поток сумасшествий с натуры», «спелый Голливуд» – это у Шевчука хлебниковское.

Теперь окончательно выяснилось, что мы не ангелы, а временами и не вполне люди

Интересно, что эти влияния вообще характерны для питерского рока 80-х. Так писали в то время и Кинчев, и Башлачев, и многие другие. Но главный авторитет – Башлачев. Именно он научил рокеров прислушиваться к русскому слову, находить в нем музыку, которой нету в английском, родном языке рока.

Отсюда и самобытность.

Я так подробно пишу о поэтике Шевчука, потому что на это мало кто обращает внимание. Слишком уж распространено представление о нем как о незамысловатом герое шансона. Если это и шансон, то очень замысловатый. И поется в нем о тех вещах, о которых в шансоне в принципе не поют.

За исключением любовной лирики, почти все стихи Шевчука о «несправедливости добра», коренном противоречии эпохи. Лучше всего его выразил Черномырдин в афоризме «Хотели, как лучше, а вышло, как всегда».

Но это, так сказать, в теории. А на практике точнее и злее об эпохе сказал Шевчук: «На мою свободу слова / Льют козлы свободу лжи. / Гражданин начальник, снова / Сказку злую расскажи».

Нелицеприятно, зато честно. Ведь и правда, это не гражданин начальник, гад такой, пугает нас злыми сказками, а мы сами, устав от свободы слова, превратившейся в свободу лжи, просимся обратно, в неволю.

«Есть в демократии что-то такое, / До чего неприятно касаться рукою», – говорит Шевчук. Это что-то – мы. Только свобода показала, как мы, увы, корыстны, мелочны, злобны и трусливы. Это раньше, в отсутствии демократии, можно было питать иллюзии насчет собственного тайного совершенства. Теперь окончательно выяснилось, что мы не ангелы, а временами и не вполне люди.

В стихотворении «Контрреволюция» – что ни строка, то диагноз: «Утонул наш «Титаник» в шампуне и водке», «И, как водится, вслед за погибшими львами бредут, разбирая их кости, шакалы». К сожалению, так и есть.

Где же выход? Шевчук его не видит, потому что смотрит на эпоху не с высоты птичьего полета, а изнутри, из самого ее сердца. Как, собственно, и должен поэт.

За красных он или за белых? За стабильность или за революцию? Ответ на этот вопрос можно вычитать в его стихах: «Молодые смутьяны и ныне весомо ругают систему, / За добро вновь идут на борьбу, на тюрьму и на плаху. / Я их всех понимаю, но есть ли гуманная схема?! / И скребет по доске и хрипит восстающий из праха».

Непростой поэт Шевчук. Ну так и время ведь непростое.