Шарлотта Брендстром: «Рассказывать истории…»

С кинорежиссером Шарлоттой Брендстром корреспондент газеты ВЗГЛЯД Ксения Щербино встретилась накануне премьеры фильма «Призрак моей бывшей» на телеканале «Культура», прошедшей в минувшие выходные.

Я родилась в шведской семье, жила в Брюсселе, училась в США, сейчас живу в Париже, представляя продукт мультикультурализма в его ярком проявлении…

– О Вашей карьере мало что известно… Что привело Вас в кинематограф?
– Я много лет хотела стать режиссером. Дело даже не в том, чтобы снимать фильмы. Я хотела рассказывать истории – рассказывать их простым, доступным каждому языком. И еще, я очень была увлечена кинематографом. Отсюда естественный вывод – истории нужно не рассказывать, а показывать. Так я и стала режиссером.

Учиться я поехала в США – мне вообще очень нравится американский кинематограф, в American Film Institute, работала там. Сейчас, кстати, живу в Париже.

Изначально я занималась документалистикой – снимала серьезные документальные фильмы, потом стала снимать художественные картины.

– Почему такой переход? Документальное кино показалось Вам менее красочным?
– Документальное кино в меньшей степени завязано на рассказывание историй. А ведь мне именно этого хотелось. Я очень люблю читать. Поэтому в какой-то степени мои фильмы – экранизация жизней-книжек.

Тот же «Призрак моей бывшей», который покажут на телеканале «Культура». Несмотря на то, что это в определенной степени сверхъестественная история, в которой одно из действующих лиц – привидение, я старалась максимально приблизить его к реальности.

Может быть, я и занималась изначально документальным кино потому, что я – реалист. И как реалист я хочу, чтобы в мои истории верили.

– А как Вы выбираете сценарий?
– Для начала просто есть жанры, которые мне нравятся. Опять же, очень реалистичные жанры – комедия и триллер. В них очень легко вписать любую житейскую историю, даже самую сверхъестественную, так, чтобы она была достоверной.

Мне важно понимать, что такое могло случиться с любым нормальным человеком – со мной или с Вами, например. Я читаю сценарий и представляю себе: могла ли такая история произойти со мной?

Поэтому мои герои всегда напоминают зрителю кого-то из знакомых. Никто из Ваших соседей не видел призрака? (смеется) На самом деле, фильм не об этом. Он о страхе перед ответственностью, об отношении мужчины к отцовству, о том, как сложно бывает наладить отношения с маленьким сыном…

Кадр из фильма «Призрак моей бывшей»

– Ваши фильмы, в том числе и этот, вообще очень эмоциональны… На съемках «Призрака моей бывшей», что было для Вас особенно сложным?
– Да, для меня очень важно правильно передать эмоции. И надо сказать, на съемках «Призрака» было нелегко.

У нас не было большого бюджета, и спецэффекты были сведены к минимуму. В создании атмосферы сверхъестественного приходилось полностью полагаться на актеров.

А ведь они играли на фоне «зеленого экрана», не видя партнера. Это всегда немного странно. А представляете, как тяжело было Флоранс Тернель сыграть свою роль – ей нужно было показать эмоции не живого человека, а привидения!

Но это, скорее, то, что касается актерской игры. Мне же, как режиссеру, сложнее всего было при монтаже представить себе, какой должна быть итоговая картинка. Я специально пересмотрела всю классику кинематографа, в которой обыгрываются столкновения с привидениями, от «Всегда» Стивена Спилберга до «Привидения» с Дэми Мур и Патриком Суэйзи. Я хотела, чтобы мой призрак действительно был похож на призрака. И тут я снова должна сказать, что мне очень повезло с актерами.

– Вы сами проводите кастинг?
– Да. То есть, конечно, телеканал, который финансирует съемки, чаще всего соглашается с моим выбором. Да и я стараюсь выбирать тех актеров, в приглашении которых студия была бы заинтересована. В конце концов, известные имена привлекут внимание зрителей.

Так, например, та же Флоранс Тернель из «Призрака», о которой я говорила, что ей было нелегко воплотить эмоционального призрака на экране, – очень известная телевизионная актриса, она снималась и во многих других проектах. Так что итоговый вариант – всегда кассовый компромисс.

На эту тему
• Тропой мамонта
• Александр Дьяченко: «Мама – моя главная нежность!»
• Черна, как нефть, тоска
• "Оскар" для России
• Михаил Козаков: «На мой век публики хватит»

– Вы сами снимали множество проектов, в том числе и с американскими и французскими звездами, Кристофером Уокером и Кароль Буке, Кэрри Фишер и Розанной Аркетт. Как Вы работаете с актерами? Вы полагаетесь на их интуицию или требуете, чтобы они воплотили Ваши идеи?
– Думаю, что единого подхода здесь нет. Да его и быть не может. Хороший режиссер каждый раз меняется в зависимости от истории, которую он рассказывает.

К каждому фильму должен быть выработан свой подход. Только тогда появится шанс создать действительно хорошую ленту. Иногда нужно отдать роль полностью на откуп актеру – обсудить с ним детали еще до начала съемок, а потом уже смотреть, как он воплощает в жизнь ваши идеи. В любом случае, в том, что касается актерской игры, я стараюсь не вмешиваться.

Моя роль сводится, скорей, к тому, чтобы показать, поправить, направить. Главное – не быть слишком властной, не сбить, не испортить, когда все идет хорошо.

Я сторонник того, что режиссер и актер должны основательно проработать роль до съемок, ведь во время съемок приходится работать максимально быстро. Как это ни парадоксально, но, чем лучше подготовишься, тем больший простор для импровизации открывается и у актера, и у режиссера.

– Кто из великих кинематографистов повлиял на Вас?
– С самого начала мне очень нравились американские и итальянские режиссеры, Бертоллучи, Полок, Полански.

Думаю, всех этих режиссеров отличает то, что они не просто хорошие режиссеры – они еще прекрасно разбираются в технике кинематографа. Их фильмы интересно смотреть еще и с технической точки зрения – что и как сделано, что с чем соединяется.

Еще мне нравится Соденберг – в его фильмах каждый раз открываешь что-то новое, каждый не похож на предыдущий: например, «Эрин Брокович» и «Трафик» – никогда бы не подумала, что этот фильм снял один и тот же человек.

Из классиков мне, конечно, нравится Бергман. Из американцев – Скорсезе, Сэм Мендес, который снял «Красоту по-американски». На самом деле, за двадцать лет, которые я занимаюсь кинематографом, мои интересы во многом изменились…

Кадр из фильма «Призрак моей бывшей»

– Сейчас модно жаловаться на засилье американского кинематографа. Считаете ли Вы, что американские блокбастеры потеснили европейское кино?
– Тут очень сложно сказать, потому что, с моей точки зрения, в Европе выходит очень много хороших фильмов. Это вовсе не те фильмы, что становятся популярны и получают всякие награды, вроде Сезара. Но они есть.

Хорошие фильмы есть всегда. Конечно, стоит учитывать, что сейчас важную роль играют деньги – сколько фильм соберет в прокате, сколько прибыли принесет. А хорошие фильмы дорого стоят и зачастую приносят меньше. Поэтому их и снимается меньше. И есть, конечно, независимое кино – его тоже не стоит сбрасывать со счета.

– А повлиял ли на Вас американский кинематограф?
– Ну, я родилась в шведской семье, жила в Брюсселе, училась в США, сейчас живу в Париже, поэтому я представляю из себя продукт мультикультурализма в его ярком проявлении.

Я не чувствую себя французским режиссером. У французов чересчур французское, локализированное кино, за пределами Франции его понимают не все.

Я снимаю, вернее, стараюсь снимать европейские фильмы с четко выраженным американским уклоном. Конечно, американский кинематограф повлиял на меня – я же там училась.

– Есть ли между американским и европейским кинематографом какая-то принципиальная разница?
– Американцы умеют выбирать хорошие сценарии. На самом деле, разница заключается в том, что в Европе тема важнее, чем герой, а в Америке – наоборот, основное внимание уделяется именно герою.

– Да, фильмы про суперменов я смотрела только американские…
– Вот именно. В американском кинематографе герой – центральная фигура, все внимание приковано к его внешности, его действиям, его эмоциям.

Часто бывает, что смотришь такой фильм, сопереживаешь и сочувствуешь герою, а через два часа уже и сюжет забыл. То есть, кино выполняет прежде всего развлекательную функцию. Entertainment.

В Европе же, наоборот, сам просмотр тебя, может, не настолько и развлечет. Зато после того, как ты посмотришь фильм, ты еще долго вспоминаешь его, обдумываешь какие-то эпизоды, возвращаешься к каким-то словам или идеям.

Думаю, оба типа фильмов должны существовать. В России, кстати, режиссерам ближе европейский вариант. Я не смотрела последнего фильма Михалкова, но его предыдущие работы, в том числе и «Утомленные солнцем», меня в этом убеждают.

– Вы снимаете и телевизионные, и художественные фильмы. В чем для Вас заключается разница?
– Я никогда не думаю, что, мол, сейчас буду снимать для телевидения, а сейчас – для широгоко экрана. Конечно, есть определенные моменты: в кинотеатрах люди, сидящие в темноте, больше концентрируются на том, что происходит на экране, а телевизионный фильм – смотрят дома, расслабившись.

Поэтому в телевизионном фильме важно хорошо и внятно прописать детали; к тому же, у режиссера меньше времени на то, чтобы объяснить зрителю сюжетную интригу.