Чудо о розе

Разумеется, всё это мы уже где-то слышали. Однако почитайте дальше и скажите, что у вас не возникло желания – а не дернуть ли до Мехико, где в октябре откроется самая большая ретроспектива Кало, или до Вашингтона, где в Национальном музее женщин в искусстве идет выставка «Кало: имидж и частная жизнь. Фотографии и письма».

Миф цвета страсти

Любовников у Фриды Кало было больше, чем лепестков у розы. Вся ее жизнь вообще напоминала цветок. Цветок, сломанный в юности, но сумевший срастись. Чудо...

Доподлинно известно, что вся известная нам жизнь Фриды Кало представляет собой «миф во плоти» – такой же миф, как, скажем, жизнь Пушкина или Пикассо. Ну или Ахматовой – учитывая, что в миф собственную жизнь Фрида превращала лично и, надо сказать, весьма обстоятельно.

Да настолько, что, собственно, творчество ее как-то отошло на второй план, оказавшись в тени столь яркой биографии, что она и сама вполне может считать творчеством.

Говорят, любовников у Фриды Кало было больше, чем лепестков у розы. Вся ее жизнь вообще напоминала цветок. Цветок, сломанный в юности, но сумевший срастись. Чудо.

У каждой танцовщицы танго или фламенко в волосы непременно должен быть воткнут цветок. Алые лабиринты роз напоминают вывернутые наизнанку внутренности. Ты не идешь по граням этого цветка, а проваливаешься в плотскость этих граней, проламываешь их насквозь. Цветок чересчур хрупок, чтобы удержать человеческую жизнь. Фрида Кало тоже была хрупка.

Кто-то как-то сказал, что великий дар дается человеку за великое страдание. Фрида начала рисовать, когда в результате несчастного случая оказалась прикована к постели. Мир – и себя – пришлось воссоздавать заново. Фаянсовый и яркий китч подростка, не уверенного в том, что он выживет. Бурная жизнь мысли под гипсом тела.

Любопытство и искусство

Мир Кало не признает пустот, он бесконечно заполнен

Самое человечное в человеке – любопытство к чужому страданию; значит, чтобы стать известным, нужно всего лишь выставить свое страдание напоказ? Граничащая с порнографией откровенность: заявлять, что вскрытая грудная клетка, выпотрошенные почечки-мозжечки – это красиво. Это не бунт Хаима Сутина с его подгнивающей мясной тушей, хотя подчас чудится общее. Некая коровья покорность, что ли?

На ее картинах своей независимой от общей композиции жизнью живут самые разные вещи – от сорванных цветков до стульев, от зверей до раковин, от пейзажа до чужого, вплавленного в свое лица. Мир Кало не признает пустот, он бесконечно заполнен. В нее врастают деревья и перчатки, сигареты и заводские трубы. Черная мантилья срастается с черными волосами; всё ее творчество – поэма симбиоза.

Выросшая в женском мире (у Фриды было три сестры), Кало, тем не менее, принадлежит мужчинам. Мужчинам, которые мучают ее – и которых мучает она. Мужчины, чью роль она примеряет на себя, сидя перед зеркалом и держа себя за руку. Мужчины, с которыми она танцует, курит, плачет.

Ее бисексуальность – тоже от мужчин. Мужчин, каждый из которых – Диего. Она как-то сказала в шутку, что в ее жизни было два несчастных случая: первый – автокатастрофа – повредил ей позвоночник и оставил ее парализованной на три года, второй – Диего Ривера – сломал всю ее жизнь.

Они встретились в 1922 году, поженились в 1929, развелись в 1939 и снова поженились в 1940. Брак по художественному расчету. Краткая ретроспектива картин: сквозь знакомые черты проступает безумие: сюжет заглатывает собственный хвост, чтобы сама земля приняла, как ребенка, в свои руки Фриду, держащую на коленях ребенка. Во лбу художницы горит не звезда – а портрет неверного возлюбленного. Лунная королевна показала обратную сторону своего лица: сросшиеся брови, неженственные усы, больно.

Роман с Фридой

На эту тему
• Русская линия made in USA
• Игры взрослых детей
• Смерть длиною в жизнь
• Краски нового света
• Двери в рай и ад

Фрида Кало, как бог, едина в нескольких ипостасях: символ Латамерики вообще и Мексики в частности, икона феминизма, святыня художественного нонконформизма.

Однако в этом году всё меняется: кажется, нам собираются напомнить, что прежде всего Кало – художник. Так или иначе, для большинства людей, мало интересующихся живописью, картины Фриды остаются декорациями к красивому фильму, не более.

Во имя тотального ликбеза и устранения столь досадного недоразумения в Мехико в этом году и открывается грандиозная по масштабу ретроспектива ее работ. С одной стороны, русскому человеку лететь в Мексику ради посещения Palacio de Bellas Artes довольно проблематично. С другой – когда еще представится шанс заразиться столь популярной в мире «фридаманией», как ее называют мексиканцы.

Да, вообще и картины неплохо было бы посмотреть – так, для разнообразия. Не всё ж футболками отделываться. Вот и International Herald Tribune цитирует одного из кураторов выставки, Саломона Гримберга: «Она (Фрида) сумела вложить в искусство то, что до нее никто не осмеливался. У нее был дар отражать ее внутренний мир так, что отвести взгляд просто невозможно».

Характерный для латинской Америки магический реализм размазан по картинам Кало: собственная бурная и чересчур жестокая жизнь становится нежной колыбельной всему миру.

Одна из первых картин – портрет себя, 19-летней, в вельветовом платье, со сросшимися бровями, для ветреного поклонника.

«Я рисую себя, потому что лучше всего знаю именно себя» – эгоизм или искренность? Незадолго до того, как мир сошел с ума от пластической хирургии и фотошопа, она не побоялась нарисовать свой портрет честно: с усами и нескладными ногами, грубыми чертами лица и болезненной улыбкой.

Ирония судьбы, что одной из самых больших поклонниц усатой латиноамериканки стала икона американской блондинистости Мадонна. Она говорит, что разделяет страдания и бунтарство Кало.

Что ж, у каждого из нас – свой роман с Фридой.