Музейный блокбастер

На Крымском же Валу в экспозиции юбилейной выставки «Александр Иванов. Живопись, рисунок» представлено творчество художника в ретроспекции.

По сути, представлена история колоссального рывка, который сделала русская живопись в творчестве Иванова. И экспозиция эта окончательно закрепляет то представление о художнике, которое уже не раз высказывалось в качестве осторожных предположений: «Явление Христа народу» – только одна из картин Иванова, и, может быть, не самая главная. И еще – творческое содержание пути художника к этой картине оказалось гораздо значительнее представленного результата.

Начинал с того, чем другие заканчивают

Сюжет, представленный на Крымском Валу, поразителен. Одиннадцатилетний мальчик (но сын художника) становится студентом Императорской академии художеств.

К 18 годам в картине «Приам, испрашивающий у Ахиллеса тело Гектора» он достигает статуса мастера академической живописи. Через три года пишет картину «Иосиф, толкующий сны», из которой уходят последние следы ученичества. Этими полотнами и начинается экспозиция на Крымском Валу. Но то, что должно стать финалом творческой судьбы художника, у Иванова оказывается ее завязкой.

В 1830 году 24-летним юношей в качестве пенсионера он выезжает в Италию, вряд ли догадываясь, что уезжает, по сути, навсегда. Ошеломление от встречи с Италией, пережитое молодым человеком, который доселе ничего, кроме Петербурга, классов академии и мастерской, по-настоящему и не видел, читается по его полотнам.

Он как бы начинает все сначала – копирует итальянских мастеров (Тициан, Рафаэль, Тинторетто и др.), и, вывешенные на выставке, эти работы, разумеется, воспроизводят живопись итальянских мастеров, но и руку, глаз самого Иванова.

Он ищет у старых мастеров своё. Он делает рисунки с античных скульптур и барельефов, и в рисунках этих без видимых усилий преодолевает бесстрастность камня – карандашный рисунок Венеры Медицейской точно так же, как и два великолепных рисунка обнаженной натурщицы, приближает его к сакральному в идее женского тела, тела живого.

В Италии Иванов начинает писать реальный, а не условный, предписанный академическим каноном пейзаж – крыши домов, улицы, дороги, рощицы. И уровень живописной свободы этих пейзажей кажется немыслимым для духа тогдашнего русского искусства.

В Италии Иванов открывает для себя открытый цвет и – самое главное – свет. Он начинает писать жизнь света в траве, в листьях, в воде, на земле, на телах обнаженных мальчиков.

Бунт против академического канона на родине Иванова займет у художников несколько десятилетий, Иванов же сбрасывает вериги академизма, как бы и не заметив этого.

При этом работа его делается в рамках вполне академической задачи – подготовки к написанию композиции «Явление Христа народу». Мастерскую Иванова посещает Николай I, и увиденное там ему нравится, Иванова поощряют, все продлевая и продлевая пребывание в Италии.

Разумеется, достигнутое им в портретах и пейзажах вошло в картину, но – в оскопленном академической задачей виде. Главными достижениями на этом пути остаются шедевры русской пейзажной живописи, такие как «Аппиева дорога», «Неаполитанский залив у Каасбелламаре», «Строения в горах Тиволи»; портреты, писавшиеся как эскизы к картине и т. д. и т. д.

Потаенный Иванов

Довести все сюжеты до законченных фресок художник не смог бы, проживи он еще хоть сто лет. Но это уже не имеет значения

К 50-м годам отношения художника к картине «Явление Христа народу» изменилось. Она перестала казаться ему главным делом жизни. Его захватила идея грандиозного проекта храма мудрости – общественного здания, росписи на стенах которого представят историю нравственного становления человечества. Около 500 сюжетов должно было представлять эту историю – от Сотворения мира до Распятия и Вознесения Христа. Иванов успел проработать в эскизах около 200 сюжетов.

Вот этот сюжет из жизни художника впервые для широкого зрителя развернут на выставке «Библейские эскизы». Если то, что выставлено на Крымском Валу, производило для осведомленного зрителя в общем-то ожидаемое впечатление, то собранное в залах графики Третьяковки ошеломляет.

Понятно, что довести все сюжеты до законченных фресок художник не смог бы, проживи он еще хоть сто лет. Но это уже не имеет значения. Существенно то, что этот самый грандиозный в истории русской живописи проект оказался воплощенным.

У нас есть возможность увидеть, пережить его, переходя от листа к листу, рассматривая ивановские варианты знаменитых сюжетов: Адам и Ева, Моисей в Египте, Иосиф, Вавилон, Палестина и вся история Христа от поклонения волхвов до Тайной вечери, крестного пути, Распятия и Вознесения.

Художник в этих работах был озабочен только одним – закрепить на листе художественную идею сюжета, и потому он стремится к предельной скупости и выразительности композиции, рисунка, цветового решения.

Можно сказать, что каждый лист – это попытка передать изобразительный нерв очередного сюжета. В работах этих, в отличие от «Явления Христа народу», нет ничего, чем академическая традиция могла бы утяжелить, мумифицировать сюжет и его живописную идею.

«Изобразительная плотность» листов уникальна. Язык, которым говорит здесь художник со зрителем, предельно индивидуализированный и при этом предельно универсальный. Такой рисунок мог быть сделан и в XVII, и в ХХ веке. Это уже просто жизнь линии, графики, жизнь искусства вне времени.

…В мае 1858 года сложившимся мастером с колоссальным запасом сил и замыслов 52-летний Иванов отправляется в Россию вместе с «Явлением Христа народу», а в начале июля после нервного расстройства, вызванного неожиданно прохладным приемом картины у публики, заболевает и скоропостижно умирает.

Конечно, жаль, что не пришлось мастеру, как он планировал, воспитывать новые поколения художников в России. Но, честное слово, лучше б он остался в Италии.

Понесла ж его нелегкая в депрессивный холерный Петербург…