Ода к радости

Маститый кинематографист не промахнулся. На DVD этот российский фильм представлен в видеоклубах любой страны мира. К тому же у каждого в памяти бессмертное творение Джоакино Россини с очень похожим названием.

Наследуя шутам Средневековья

В его сатирических комедиях на евангельские сюжеты - «Архангелы не играют во флиппер», «Мистерия-буфф», «Случайная смерть анархиста» - социальный гротеск доведен до абсурда

Дарио Фо - итальянский режиссер, писатель, драматург, сценограф, политический деятель и даже клоун. Успешный во всех перечисленных ипостасях. В 1997 году ему была присуждена Нобелевская премия по литературе «за то, что он, укрепляя достоинство угнетенных и ниспровергая авторитеты власти, наследует традиции шутов Средневековья».

Дарио Фо ведет активную общественную жизнь, которая иногда превращается в политическую борьбу. В его сатирических комедиях на евангельские сюжеты - «Архангелы не играют во флиппер», «Мистерия-буфф», «Случайная смерть анархиста» - социальный гротеск доведен до абсурда.

Основатель театральных компаний «Фо-Раме» и «Нуова сцена». Он стал режиссером-постановщиком, автором декораций и костюмов в недавней премьере «Севильского цирюльника» в Нидерландской опере. Чтобы сделать спектакль искрящимся собранием символов Италии, переиначивать название, даже слегка, ему не пришлось.

Символические маски Арлекино, Бригеллы, Панталоне даны здесь в причудливом жанровом сплетении, и ключевым словом постановки становится буффонада, в данном случае вполне уместная.

Опера-буфф и гротески, доведенные до абсурда, в противоречие не вступают. «Севильский цирюльник» Фо увидел с единственно возможной сегодня точки зрения: это гениальная опера, ставшая синонимом жанра и одновременно истоком стольких направлений в искусстве, что ставить ее можно, только серьезно осмыслив все глубинные смысловые лейтмотивы произведения.

Оперная режиссура имеет право быть блистательной. Если исполнители главных партий выбраны правильно и оркестр стилистически точен. На сцене - певцы с отличной школой, виртуозно владеющие искусством пения и в не меньшей степени – драматическим мастерством.

Баритон Анжело Веккиа, получивший образование в Риме и Нью-Йорке, дебютировавший в партии Фигаро, игравший на крупнейших сценах мира, победитель международных конкурсов. Его Фигаро – музыкально убедителен, при этом обладает отшлифованным обаянием плейбоя, неотразим, умен, полон внутреннего достоинства.

Тенор Антонио Сирагуза – граф Альмавива. Певец в этой партии идеален, он - сама органичность и простота. На сцене Нидерландской оперы впервые, но овации в «Ла Скала», «Метрополитен-опера», Венской опере ему хорошо знакомы.

Басовые партии - Донато ди Стефано и Джованни Фурланетто, оба певца в высшей степени востребованны, список театров, на сцене которых звучали их голоса, солиден и представителен. В спектакле доктор Бартоло и дон Базилио - образы характерные и убедительные одновременно. Типажи при этом абсолютно разные.

Суетливый, комически простоватый толстяк Бартоло и важный, преисполненный чувства собственного достоинства Базилио. Молодая испанская певица, меццо-сопрано Сильвия Тро Сантафа - единственная неитальянка среди исполнителей главных партий.

Образование она получила в Валенсии, пела в самых разных театрах мира, в том числе долгое время - в Италии. Что, видимо, позволило режиссеру рискнуть и доверить ей партию очаровательной Розины в почти сугубо итальянской команде.

«Почти» не считается

В трактовке Дарио Фо знаменитые оркестровые темы стали музыкальным сопровождением виртуозного карнавального дивертисмента

Почти – потому что оркестр все-таки из Голландии.

Признанный коллектив, существующий с 1955 года, Нидерландский камерный. Музыкальный руководитель - английский дирижер и пианист Джулиан Рейнолдс, получивший образование в Вене. В период обучения - ассистент самого Леонарда Бернстайна, руководитель молодежного симфонического оркестра.

Впоследствии Джулиан Рейнолдс много работал в Италии. Словом, у Дарио Фо не возникло сомнений, что музыкант такого класса сможет способствовать созданию истинно итальянского духа оперы.

А в результате – возникает удивительная легкость звучания. И виртуозная точность при этом…

Будто нет никаких технических сложностей, исполнительское совершенство само собой разумеется и рулады Россини не требуют усилий ни от певцов, ни от оркестра.

При таком подходе оперная режиссура имеет право быть блистательной и стать поводом для отдельного обсуждения. А уж поводов этих Дарио Фо дал столько, что исчислить их невозможно. «Искрометность» - слово, которое довлеет, главенствует, мешает писать. Потому что искрометна любая режиссерская находка (чтобы не сказать – выходка) «Севильского цирюльника».

Что такое увертюра? Оркестр играет музыку, предваряющую спектакль. В трактовке Дарио Фо знаменитые оркестровые темы стали музыкальным сопровождением виртуозного карнавального дивертисмента.

На сцене бузят и кувыркаются типажи итальянской комедии дель арте, появляется пресмешной и в тоже время ироничный осел, участник народных игрищ на свежем воздухе: голова, четыре ноги, два артиста под серой попоной. Ход заявлен – и с этого момента двадцать-тридцать профессионально вышколенных танцоров, акробатов и просто артистов хора создают параллельное действие оперы.

Хореографические миниатюры, цирковая клоунада и каскады гэгов становятся лейтмотивом спектакля, нет ни момента, оставшегося незаполненным, при этом интенсивность режиссерских ассоциаций потрясает. Изощренные и причудливые мизансцены сменяют друг друга, не мешая совершенству исполнения музыкальных партий.

Жизнь во дворе дома Бартоло напряженная, челядь занята благоустройством быта. Разворачиваются ремонтные работы, но строительные козлы на колесиках движутся, имитируя гондолы, а голубые полотнища ткани символизируют водные просторы Венеции.

Дуэт Фигаро и Альмавивы трактуется как общение двух гондольеров с шестами в руках. Они неторопливо выплывают, серьезно беседуют и расплываются в разные стороны.

Вкрапление венецианских символов, неразрывно связанных с образом Италии, выглядит логически оправданным, так как мотивы вецианского карнавала заявлены сразу.

Ария Розины. Поначалу она смиренно вышивает, но итальянский темперамент не дает ей возможности сохранять спокойствие. Клубок ниток превращается в мячик, пяльцы – в ракетку, а знаменитая ария – в партию тенниса со служанками.

Бартоло поет на столе, окруженный армией портных, снимающих мерки, естественно, по всем буффонадным правилам. Граф Альмавива, предстающий как бедный студент Линдоро, выезжает на сцену в дуэте с Розиной, управляя роялем, как транспортным средством. Во время урока музыки они взгромождаются на этот рояль, но ограничиваются невинными поцелуями. Бартоло аккомпанирует Розине на виолончели, обыгрывая процесс извлечения звуков всеми доступными и недоступными средствами.

Подозреваемый в болезни дон Базилио угодливо преследуется собственными служителями, несущими приготовленный гроб и погребальные венки, но в конце концов гроб становится носилками, на которых услужливая свита его, поющего, уносит.

Красивая картинка

В фильме югославского режиссера Эмира Кустурицы «Жизнь как чудо» есть лейтмотив - осел, упрямо стоящий поперек рельсов

Известна шутка, что в монументальной оперной постановке герой непременно должен выехать на живой лошади, здесь перевернута с ног на голову. Лошадь появляется.
Настоящая.
Двигается.
Только вывозят ее на тележке и потом минут пять непонятно, живая она или ее дергают за веревочки и похлопывают по крупу. Нет, это чучело. Ну да, потому и в телеге.
А выглядит как живая.
И так далее, и так далее.

Накрытый живописными яствами длинный белоскатерный стол в финале спектакля неожиданно пародирует гринуэевский ресторан из фильма «Повар, вор, его жена и ее любовник».

Поклон нобелевского лауреата Дарио Фо интеллектуальному «творцу образов», художнику и режиссеру Питеру Гринуэю который, кстати, в 2004 году предстал как автор либретто в постановке Нидерландской оперы «Writing tо Vermeer».

В течение всего спектакля серой (по цвету одеяния персонажа), но яркой нитью проходит линия безымянного осла, который превосходит бесконечными проделками даже озорного Арлекина.

Во время финальных поклонов зрители аплодировали стоя не только мастерству исполнителей главных партий. Овации вызвали и эти ребята, весь вечер скрытые под попоной. И запомнился осел лучше всего. Почему-то.

И что Дарио Фо хотел этим сказать?
В чем оказался совершенно прав…

В фильме югославского режиссера Эмира Кустурицы «Жизнь как чудо» есть лейтмотив - осел, упрямо стоящий поперек рельсов. В Каннах журналисты энергично интересовались, что именно осел символизирует и какую смысловую нагрузку несет этот образ. Кустурица ответил, что просто захотелось поставить осла поперек рельсов. Многозначительность и не подразумевалась - картинка получилась красивая.

Картинка в режиссерском спектакле Дарио Фо тоже получилась красивая. А смысл обдумывать не возбраняется. Главное, что создано мощное, эстетически обоснованное поле для размышлений – и об Италии, и об опере, и о «Севильском цирюльнике».

Модно сейчас говорить о мессиджах, упрятанных режиссерами. Но, как тот же Эмир Кустурица сказал: «Произведение искусства – всегда больше, чем просто смысл сказанного и сделанного. Это сумма творческой энергии, заложенной создателями. А мессиджи нужно по почте отправлять».

От соединения блистательной музыки с высоковольтностью режиссуры в постановке Нидерландской оперы заряд энергии образовался настолько мощный, что зрителю осталось только сдаться на милость победителя. Восемь премьерных спектаклей стали не просто аншлаговыми. Люди с табличками «Нужен билет» терпеливо стояли на улице перед театральным подъездом, несмотря на зимние холода. А в столице Голландии это отнюдь не традиция.

Мне удалось попасть внутрь только благодаря симпатичному американскому гражданину, не дождавшемуся своего приятеля. Алан оказался продвинутым меломаном и сообщил, что считает оперу в Амстердаме лучшей в Европе. Потому что спектакли всегда основательно сделаны и обоснована любая деталь.

Философская глубина в сочетании с высококлассным исполнением, отточенность каждого жеста вкупе с изысканной ироничностью завораживают. Жанр-то ведь условен в основе своей.

Символическая искрометность «Севильского цирюльника» доведена Дарио Фо до высшей точки кипения столь любимого им абсурда, когда условность становится нормой. Радостность брызжет и пенится, как шампанское в бокале. И это так естественно, что герои все время поют. Конечно, они поют. От радости.