Столица, которую мы потеряли

Я работал там репортером и как-то раз делал для этого издания сюжет об открытии ресторана «Трам» в театре Ленком. Два часа, помню, я сидел в ресторане с куратором проекта Александром Збруевым.

Он все время говорил по мобиле (это тогда было в новинку), а в перерывах пытался мне что-то сказать для журнала. Говорить, правда, особо было нечего. В какой-то момент он поднял обернутую в салфетку ложку и провозгласил: «Вот! Мы забыли, что ложки должны подаваться вот так!» Ну и все интервью шло в таком же духе.

Потом проект «Столица» все же вышел, но через пару лет закрылся.

Бездуховный город

Нашумевший роман Сергея Минаева «Духless» («Повесть о ненастоящем человеке») оформлен, как журнал

Я говорю об этом еще и потому, что нашумевший роман Сергея Минаева «Духless» («Повесть о ненастоящем человеке») оформлен, как журнал. На обложке – список статей, которые можно прочитать «в номере». С номерами страниц. При этом в конце книги совершенно другое оглавление, книжное. То есть «псевдо-псевдо-журнал» – такая дизайнерская игра.

Первое «псевдо» – потому что на самом деле это никакой не журнал. Второе – потому что те журналы, к которым такой дизайн иронически отсылает, Сергей Минаев всю дорогу называет «псевдомодными».

Мне кажется, что если это журнал – то журнал именно «Столица». Виртуальная. В конце жур… то есть романа герой, которого обманула московская ситуация (он вложил деньги в строительство модного клуба, но был кинут партнерами), едет куда глаза глядят.

Едет в Россию.

В сложной системе иронических отсылок и умолчаний г-н Минаев воспроизводит проект «виртуальная «Столица». Я думаю, почти любой существенный роман, написанный в крупном городе России, так или иначе работает в той нише, которую несколько лет назад занимал журнал «Столица».

И то, что этот журнал перестал издаваться, как раз характерно. Я думаю, сегодняшнюю Москву не так-то просто назвать столицей. Прежний синдром: сказать что-нибудь про то, как «подаются ложки», – сколько угодно, а вот что бы еще сказать?

Согласен, что многие обертки и упаковки в Москве на мировом уровне, и они должны быть такими, но если заглянуть внутрь, вопросов останется очень много.

Вот, скажем, «столичность».
Мегаполисом Москву назвать можно – да, большим городом – конечно, самым богатым городом России – да, но «столица», если употреблять это слово не по инерции, а осмысленно, предполагает еще и что-то другое.

Что-то еще такое, что за деньги не покупается. «Столичность», это, может быть, и есть «настоящесть», неподражательность, самостоятельность, выдерживающая проверку на серьезность.

Сейчас вот затевается широко рекламируемый проект по улучшению имиджа Москвы. Огромные деньги должны быть вложены в то, чтобы представить этот город как «мегаполис-пилот, успешно находящий передовые решения самых сложных городских проблем».

Власти надеются преодолеть «информационный негатив и фактическую блокаду позитивных сообщений о Москве» и проводить воспитание москвичей «в духе патриотизма и гуманизма».

Заметьте, о «столичности» ни слова.
Я думаю, просто очень большие проблемы со столичностью в той стране, которая более чем активно занимается экспортом нефти и газа, то есть делом сугубо – куда же деваться – провинциальным.

К тому же Москва вообще в этом смысле очень странный город. Весь ХХ век ее боялся мир – капиталисты как врага, соцлагерь – как «старшего брата», норовящего устроить «пражскую весну». Сейчас все это не прокатывает, а вот есть ли здесь столичность «общечеловеческая» – это большой вопрос.

Возможно, она, когда все же возникает, должна иметь некие пиковые формы, например, как в случае с Минаевым – форму некоей псевдо-псевдо-журналистской продукции: вот такой фокус, финт, прикол, минус на минус, дающий… что?

Плюс?

Нет, финал, когда герой – человек без имени (в романе не приводится его имя) – обнаруживает себя на некоей маленькой железнодорожной станции, вроде знаменитых Петушков (из альтернативного романа Ерофеева), но только названия станции он, безымянный герой, тоже не знает. Герой уехал из Москвы. Он лежит в поле и смотрит в небо.

Вглубь России

В последнее время идеологически настроенные граждане проводят в жизнь тезис о гениальности Бортко

Теперь насчет России. Вот я часто по работе езжу, например, в город Коломну, что в ста примерно километрах от Москвы. И вот что я имею сообщить об этом городе.

Один из моих коломенских знакомцев, Илья Лебедев, занимается художественной ковкой. У него занятное хобби – облазил весь город в поисках металлических изделий: ядер, топоров, колоколов, якорей с человеческий рост.

Разговаривая с ним по поводу ковки, я задал ему как-то довольно традиционный вопрос – как идут отношения с заказчиками-толстосумами, в массе своей далекими от художественных критериев.

Он ответил, что сейчас они обычно уже «убедимы». Но применительно к домостроению, скажем, вспомнил такой сюжет. «Богач покупает землю около коломенского Кремля – там, говорит, красиво. А сам разворачивает пальцы, не слушает архитекторов и строит там сундук. Так через десять лет там совсем не будет красиво! Нет, вы в этой зоне вы стройте не обычный коттедж, а что-нибудь поинтереснее, и для города тоже!»

Точно так же, как и в Москве, здесь идет диалог между историческим городом и возникающими реалиями города нового.

Но новые реалии бывают весьма существенными, если это не просто коттеджи. Вот, например, министр строительства области Серегин сказал, что в ближайшее время в Коломне вводится горнолыжная трасса – и подчеркнул: круглогодичная. Очень здорово. Это уже похоже на объекты мирового класса, таких – современных – нет даже и в Москве.

Кстати, пока я ехал в Коломну в последний раз, я разговорился с соседкой. Насчет Коломны (она оказалась москвичкой) она заявила: провинциальный, мол, город, хоть и красивый.

Я не стал углубляться в эту тему – обычно на это заявляют что-нибудь в духе «мол, зато воздух чистый».

Но потом разговор перешел на другое, и она оказалась фанаткой «Мастера и Маргариты» в постановке Бортко. Я, честно говоря, фильм видел краем глаза, но скорее отношусь к тем, кто, фигурально выражаясь, считает, что «нет, вы в этой зоне стройте поинтереснее!» Хотя от Булгакова-то, конечно, не убудет.

Проблема в другом: в последнее время идеологически настроенные граждане проводят в жизнь тезис о гениальности Бортко. Так и говорят мол: гениальный кинематографист, новый Бертолуччи. Булгаков же (подразумевается) скорее так себе, проходная фигура. Надо бы придумать какой-либо ответ на такую фразу – вроде как про воздух Коломны, когда заводят речь о ее провинциальности.

На самом деле гораздо провинциальнее считать, что эртээровская экранизация такая хорошая, а Бортко – вроде гения. В этом, кстати, смысле область, по-моему, во многих пунктах круче Москвы.

Там есть не только фестиваль «Нашествие». Там не принято проповедовать Бортко. Это чисто московская заморочка, вполне идеологическая.

Я думаю, что именно конъюнктурность этих московских клише не позволила москвичам в предыдущие пятнадцать лет спросить у себя и окружающих: что есть «столичный фактор» в двадцать первом веке? Есть очень большие сомнения в том, что этот вопрос вообще совместим с завышенной московской конъюнктурностью.

Но пока в Москве верят в величие Бортко, в Коломне, Дмитрове, Орехово-Зуеве идут реальные процессы, которых в Москве нет. Та же трасса: горные лыжи круглый год – во-первых.

Около Дмитрова собираются строить трассу для бобслея. Во многом в связи с тем, что после успеха наших спортсменов на последней Олимпиаде возник ажиотаж вокруг этого вида спорта.

Тут вообще великая для России вещь происходит: когда успех олимпийцев порождает вслед за собой социальное творчество, новые общественные формы - до чего в Москве, утомленной политическими сражениями, пока не доросли.

Так на самом деле живет цивилизованный мир, где все понимают, что нация заинтересована в том, чтобы существенные социальные коллизии шли именно за успехом, за прорывом, за наилучшими результатами, а не за рядовыми скандалами. Чемпион по бобслею не будет перекрикивать депутатов в телевизоре, но это не значит, что общество может разбрасываться такими достижениями.

И логично, что чемпионское прохождение трассы порождает «чемпионскую» архитектуру: практически на каждом из спортивных объектов в Московской области, создаваемых по специальной программе, применяется новая технология, доселе не опробованная в России.

Ничего подобного в последние 30 лет в России не внедрялось. Во всем мире существует осознание важности таких вещей. У нас же этого пока настолько нет, что доходит даже до курьезов.

Мне рассказывали про человека в Реутове, который в ту ночь, когда футболисты ЦСКА выиграли в прошлом году Кубок UEFA, бегал после матча по району и кричал: подъем, мол, сони! «В Европе бы все праздновали такой успех, а вы спите!»

Но это, конечно, уже слишком.

Впрочем, отсутствие сборной России на последнем чемпионате мира еще раз подтверждает, что в нашей стране не умеют развивать и закреплять достигнутые достижения: в обществе нет той атмосферы.

Конечно, победы клубов во многом определены наличием иностранных легионеров, а они за сборную не играют, и т. д. Но это уже футбольные материи – не будем слишком в них вдаваться. Но с точки зрения культуры успеха, точнее, ее отсутствия в нашей стране, «ночной хулиган» из Реутова вовсе не был так уж неправ.

В Москве в этом плане не особо многое случается. А города области часто могут гордиться произведенным впечатлением. Потому что когда такие вещи, как круглогодичный павильон для горных лыж или трасса для бобслея, возникают, – а возникают они в области, а не в Москве, – то становится ясно, кто гений и чемпион, а кто спекулирует на утраченных стандартах качества.

Сюжет усреднения

Кстати, насчет Бортко. Лично от него я не слышал таких публичных заявлений: я, дескать, гений, и все тут.

Может он так и считает, но пока только про себя, и тогда это просто режиссерская шизофрения, почти нормальная. Всем понятно, что он вполне срединный профессионал без каких-либо глобальных претензий. Но вот с этой срединностью все довольно непросто.

У меня в книге «Яр-Москва» герои как раз вскользь говорят, что в России нормальный средний уровень – это правильная постановка вопроса.

Но проблема на самом деле еще и в том, что в России средний уровень часто не очень-то, к сожалению, нормальный. Применительно к кино недавно пришлось наблюдать на эту тему дивную сцену.

Был пресс-показ в Госкино какого-то глубоко проходного фильма. В зале сидели пять критиков, и когда фильм закончился, критики в порядке пресс-конференции задавали вопросы авторам.

Один критик произвел на свет вот какой вопрос: «В вашем фильме, – сказал он, – действуют хамы. Как вы лично относитесь к хамству?» – «Я к хамству, – ответил режиссер, – отношусь вообще-то плохо. Но бывает вдруг – раз, и нахамишь кому-нибудь».

После этого оставалось только перейти к бутербродной части мероприятия.

По-моему, обсуждение таких вопросов на пресс-конференции – это может, конечно, позабавить, но это вряд ли это следует считать «нормальным» (особенно учитывая то, что других-то вопросов к автору и не было).

Формат нашего общества на сегодняшний день – это скорее общество скандала, а не общество успеха. Семьдесят советских лет так просто не отменишь, а что есть революция, как не предельный случай скандала?

Отсюда – та самая утрата критериев, которая тем больше о себе заявляет, чем больше шума. И простым переименованием улиц, как наивно считали вожди перестройки, ситуацию не изменить. Во всем мире понимают, как это важно – формирование вокруг существенного успеха социального пространства.

Иначе окажется, что кругом – скандал. Что – «действуют хамы». Или «ненастоящие человеки», как гласит подзаголовок романа «Духless». В финале, как уже сказано, этот «ненастоящий человек» едет в Россию. Очевидно, чтобы повысить свою «настоящесть». Что совершенно правильно.
Куда бы он мог двинуться, поднявшись с того поля на безымянной станции?

Сейчас нормальное отношение к жизни слишком похоже на альтернативное. Слишком долго в России (точнее, СССР) насаждалось единообразие, а единые шаблоны задавались в Москве. В СССР фактически было два города – Москва и Ленинград, где можно было купить западные джинсы, пластинку «Бони М», прорваться на закрытый просмотр «Амаркорда» Феллини, получить спецзаказ – а все остальные города считались провинцией, потому что там это было невозможно.

Но сегодня, в двадцать первом веке, надо слышать разные голоса городов: и звук дмитровских цветомузыкальных фонтанов, уникальных в контексте страны, и различать образы ступинских жилых кварталов, спроектированных в образе «северного сияния». Московская область переживает бурный расцвет, в ряде параметров опережая Москву, и этот рост вызывает вопрос: что такое столица в современном мире?

Джинсы западные сейчас есть везде, в любом городе, дефицит (бывший сверхаргументом в СССР) уже ни на что не влияет. А какие еще должны быть в этой теме аргументы?

Город – порой похож на футбольную команду: он или забивает голы, или пропускает. Недаром на выставке «Строительная неделя МО» на стендах городов, скажем, Видного, были футбольные мячи и фигуры футболистов.

Какая должна быть в двадцать первом веке, в эпоху Интернета, столичность? Даже и в том же Париже?

При всем уважении к Пикассо в двадцать первом веке ответ должен быть каким-то новым. «О чем бы ты не говорил, даже когда молчишь, ты говоришь со мной о Париже…» – говорит женщина герою одного из романов удивительного писателя Тонино Бенаквиста.

Очевидно, отчасти где-то в ту же тему был и глас, услышанный Зинедином Зиданом: поскольку Зидан художник в футболе. И это очень парижская ситуация.

Еще и о литературе

А в русской литературе – многое пишется на столичную тему. Даже когда об этом не говорится прямо. В России возник целый жанр «столичного романа».

Мое мнение как романиста – и во многом об этом роман «Яр-Москва», – что в данном случае правильнее говорить о «столичном регионе» – Москве, Московской области, всем Центральном округе, а не об одном только городе внутри МКАД, – поскольку в самой Москве слишком много лжестоличности.

Но «столичный регион» – это лишь один из возможных ответов. Вопрос в данном случае важнее. Вопрос о том, что в России на сегодняшний день пока отсутствует столичная логика. Вопрос о том, какой она должна быть.

Последний пример ее отсутствия – демонстрации, которые прошли во всем мире: демонстрации против войны в Ливане. Весь мир это делает, выражает протест, а русским – хоть бы хны. А ведь именно столица должна продуцировать правильные подходы в этой сфере. Но в Москве такое не происходит. Не принято.

И вот вакуум постепенно заполняет литература. Возможно, основная пружина романа «Духless» – не столько «повесть о ненастоящем человеке», сколько «повесть о ненастоящей столице». И это тоже – жанр столичного романа: какая столица, такой и роман. Главное – не конкретные идеи, а появление этого жанра в творчестве таких, например, писателей, как Пелевин и Минаев, Стогов и Сакин. В этом смысле проект «виртуальная «Столица»» получился с продолжением.