Конокрад Товстоногов

Шестой номер «Нового мира» отдан молодым модным-авангардным авторам (по крайней мере, там, где проза и поэзия), а в седьмом номере – исключительно реалисты и мэтры (а если и не мэтры, то все равно – реалисты).

Но дело не только в этом.

Эльфы. Энтропия. Алфавита

Пишет Кочергин реалистично, подробно, достоверно. Со «вторыми планами» и «третьими планами». Хорошо пишет – не стыдно сравнить с «классиками жанра» – с Куваевым и Скалоном

Евгения Мальчуженко в прошлом году прославилась странным опытом «Крупа и Фантик», опубликованным, опять-таки, в «Новом мире» и вызвавшим нешуточный скандал.

Очередной роман Мальчуженко «Эльфы в городе» (№ 6) убедительно свидетельствует: сей скандал - следствие недоразумения. Кажется, что более нескандального по своей натуре автора, чем Мальчуженко, невозможно представить.

Бесконечно добрая, мягкая, изящная, милая, воистину «эльфийская» проза. Легчайший тающий юмор. Воздушно-невесомая игра фантазии. С такими свойствами индивидуального литературного почерка не советовал бы писать о Ленине и Крупской.

Не поймут (и не поняли, кстати).

А замечательную историю про музейного эльфа Бобу и про эльфочек Фенюшку и Никушу рекомендую всем, у кого есть дочери младшего школьного возраста. Читайте им эту историю вслух перед сном. По три страницы каждый вечер…

Идем далее - и встречаем массивный текст Марии Ботевой «Что касается счастья. (Ехать умирать)». Поэма (№ 6). Он оформлен как «поток сознания».

Хочется сказать Марии Ботевой, что писать такие тексты небезопасно. В джойсовском «Улиссе» присутствуют разные персонажи с собственными (отличными друг от друга) потоками сознания.

К тому же, эти персонажи поставлены в определенные предлагаемые обстоятельства. Чем «Улисс», собственно, и интересен. Если бы Джойс валял на одной ноте, получилась бы жуткая скукотень.

К сожалению, сорок страниц «поэмы» Ботевой написаны – именно на одной ноте: на каждой из сорока страниц – тот же самый округло-бойкий говорок, то восторженный, то настороженный.

Нельзя сказать, что «поэма» Ботевой бездарна. Мастерская образность, темперамент, умение передать чувство – все это временами проблескивает из текстовой массы. И пропадает впустую – не спасают ни лейтмотивы (все эти «стерледки» и «туберозы»), ни вмонтированные в текст реальные документы, ни стилизации.

Тот случай, когда писатель вовсю самовыражается, а у читателя – головная боль.

Соседствующие (и очень разные) произведения Мальчуженко и Ботевой создают неожиданный эффект: возникает ветреный запах всеобщей инфантильности, который развеивается только после прочтения холодно-жесткого и умного этюда Марианны Гейде «Энтропия» (№ 6).

Три возраста одного человека: тринадцатилетний мальчишка, молодой пижон, усталый человек преклонного возраста. Три монолога. Точнее, три монолога-диалога (реплики собеседников-собеседниц стыкуются со словами и мыслями главного героя). Выписанных суперпрофессионально – и не без хищной хватки.

Чувствующейся и в ином тексте иного автора – в «Говорят» Линор Горалик (№ 6). «Говорят» – запись услышанных Горалик чужих реплик и монологов. Выражаю похвалы превосходному слуху Горалик – и все же не забываю, что передо мной – всего лишь «записная книжка литератора».

«Два рассказа» Нины Горлановой (№ 7). Первый рассказ – про акушерку, перепутавшую младенцев. Второй – про детдом

Основная проза июльского номера документальна; это воспоминания известного режиссера Марка Розовского «Театральный человек» с неслучайным добавлением «Из книги «Дело о конокрадстве».

Сага о том, как мэтр Товстоногов увел уже почти готовый спектакль Розовского «История одной лошади» («Холстомер»), читается на едином дыхании. Множество «вкусных» закулисных эпизодов, точных характеристик, метких наблюдений. И прописанное во всех подробностях жуткое свидетельство того, как безжалостно, умело, со вкусом и со знанием дела выкручивают руки у жертвы, оказавшейся на пути «сильного мира сего».

Далекие от театрального мира читатели с удивлением откроют для себя новые, теневые черты личности великого (и ведь действительно великого) режиссера Товстоногова. Обрисованного свидетелем уязвленным и – если правдива именно эта версия произошедших событий – уязвленным справедливо.

Повесть Ильи Кочергина «Сказать до свидания» (№ 7). В алтайскую глухомань приезжает интеллигентная москвичка Татьяна с внучкой – к сыну, некогда сбежавшему на край света. Опростившемуся сыну в тайге хорошо. Татьяне – плохо. Постепенно она понимает это и возвращается в Москву. Одна. Судя по всему, она была у сына в последний раз (ей предстоит онкологическая операция).

Пишет Кочергин реалистично, подробно, достоверно. Со «вторыми планами» и «третьими планами». Хорошо пишет – не стыдно сравнить с «классиками жанра» – с Куваевым и Скалоном.

«Два рассказа» Нины Горлановой (№ 7). Первый рассказ – про акушерку, перепутавшую младенцев. Второй – про детдом.

Причуда создавать новеллы в алфавитном порядке перекинулась из «Октября» в «Новый мир»: Андрей Волос представил свой новый проект – «Алфавита. Книга соответствий» (№ 7). Тексты из «Алфавиты» временами занимательны, временами страшноваты – и совершенно несентиментальны.

По итогам двух номеров могу сказать: земной реализм, судя по всему, одержал победу над легкокрыло-воздушным авангардизмом.

По ту и эту сторону зеркала

Поэзия шестого (экспериментального) номера «Нового мира» довершает упомянутое выше ощущение всеобщей инфантильности. Это ощущение подтверждают стихи Ани Логвиновой, Наты Сучковой и – в особенной степени – дурашливый дивертисмент Владимира Богомякова. Только «взрослые» строки Александра Переверзина частично избавляют читателя от данного ощущения.

С поэзией седьмого номера – все наоборот. Возвышенная лирика Светланы Кековой и Игоря Меламеда замечательна (хотя не привносит ничего нового в сложившиеся образы этих поэтов).

И контрастом к ней – черноземно-асфальтовый речитатив молодого Андрея Родионова: ничего «небесного», только о «земле». Только о буднях, только о быте – о захламленных подъездах, раздолбанных дорогах, о детях, научившихся выживать. Что ж, отцы упивались сладкими звуками, а у детей – диабет…

Мистификация Бахыта Кенжеева «Стихи мальчика Теодора» (№ 7) удачно маскирует желание лирика Кенжеева писать более сложно и со сдвигом в сторону эстетики обэриутов.

Голицын. Солженицын. Шмеман.

Андрей Зубов же в очередной главе своего трактата «Размышления над причинами революции в России» («Царствование Александра Благословенного»; № 7) полностью реабилитирует графа Аракчеева

Исторические исследования июньского и июльского номеров «Нового мира» посвящены эпохе Александра Первого.

В штудии Виктора Есипова «Сановник и поэт. К истории конфликта Пушкина с графом М. С. Воронцовым» (№ 6) оправдан юный Пушкин: Воронцов был плохим человеком (карьеристом-интриганом), не любил искусство – и поскандалить с ним не грех для поэта.

Андрей Зубов же в очередной главе своего трактата «Размышления над причинами революции в России» («Царствование Александра Благословенного»; № 7) полностью реабилитирует графа Аракчеева и председателя Российского библейского общества А. Н. Голицына. Александр Благословенный хотел освободить крестьян, но помещики торпедировали его начинания и жаждали выпустить крестьян без земли, крестьяне, в свою очередь, не были готовы к воле – вот и пришлось Александру при помощи верного Аракчеева устроить «военные поселения».

Есть вопрос: если пейзанам в «военных поселениях» жилось так счастливо, как это расписывает Зубов, откуда тогда взялся ужас, связанный с Аракчеевым и «аракчеевщиной» и зримый не только в «тенденциозных произведениях литературы» (таких, как «История одного города Салтыкова-Щедрина), но и в фольклоре?

Да и – при всем уважении к Голицыну – считать, что 1917 год наступил, оттого что веком раньше запретили Российское библейское общество – на мой взгляд, чересчур. Не в укор Зубову – его фундаментальное, парадоксальное, многоплановое и насыщенное фактами исследование чрезвычайно интересно. Но вопросы оставляет.

В разделе архивных материалов – «Неопубликованное письмо Лидии Чуковской Давиду Самойлову» (публикация и подготовка текста Е. Ц. Чуковской; № 6). Лидия Корнеевна дает отповедь Давиду Самуиловичу, неодобрительно отозвавшемуся об Александре Исаевиче.

Солженицынская тема продолжается статьей Аллы Латыниной «Истинное происшествие» и «расхожий советский сюжет». Два варианта «Круга»: взгляд из сегодня» (№ 6). Латынина скрупулезно рассматривает историческую основу двух сюжетных вариантов романа «В круге первом» – «атомного» и «медицинского», мягко полемизируя с автором «Круга…»

Еще один спор: в эссе Михаила Горелика «У царицы моей есть высокий дворец» (№ 7) выносится на обозрение чрезвычайно запутанная история, связанная со стихами Константина Бальмонта и Владимира Соловьева (первого), прозой Михаила Зощенко и литературоведением Бенедикта Сарнова. Желания распутывать эту историю у меня нет; замечу только, что Владимир Соловьев (первый) временами писал очень слабые стихи. В чем и разгадка.

На эту тему
• Праздники и будни
• Средние люди
• Мелочи жизни
• О статуях и рыбах
• Список благодеяний
• Все умерли
• Жених Гитлера
• Общий вагончик номер один

Рецензии. Шестой номер. Мария Ремизова пишет о романе Марии Галиной «Хомячки в Эгладоре», а Виктор Куллэ – о новой книге стихов Алексея Машевского. Седьмой номер. Рецензия Михаила Эдельштейна на роман Павла Вадимова «Лупетта». Отклик Ирины Васильковой – на поэзию Александра Климова-Южина. Любопытно высказывание Бориса Любимова по поводу дневников известного протоиерея Александра Шмемана: сквозь корректно-дипломатический тон пробивается недоумение и даже раздражение (название текста Любимова – «Православный протестант?» – точно передает эту гамму чувств).

Отмечу глубокую и профессиональную кинокритику Игоря Манцова (№ 6) и Натальи Сиривли (№ 7). В центре внимания Манцова – отечественная мелодрама «Итальянец», а Сиривля анализирует фильм Вуди Аллена «Матч-Пойнт». Везде – и в российском детском доме, и в заокеанском обиталище богачей-бедняков – жесткое столкновение грез и реальности. Воздуха и земли.

Никуда нам не деться от этих стихий…

* Признан(а) в РФ иностранным агентом