Памяти Джона Фаулза

Все тексты Джона Фаулза переведены на русский язык. Начало «русскому Фаулзу» положила «Башня черного дерева», опубликованная в журнале «Иностранная литература». Взаимоотношения искусства и реальности, метания буржуазного художника – все это казалось таким далеким и таким вычурным... Однако публикацию и новое имя заметили, это стало событием. Об этом много говорили.

Затем случился перевод «Женщины французского лейтенанта», впечатление от которого оказалось напрочь испорченным неудачным кастингом в одноименном голливудском блокбастере. Прерафаэлитский нос Мэрил Стрип затмил тонкости истории, протекающей в двух измерениях – «историческом» и «современном». Исторические сцены переплетались с развитием отношений актеров на съемочной площадке, задавая странное ощущение точной рифмы между разными (и такими едиными) временами.

Кадр из фильма «Женщина французского лейтенанта»

Прорыв произошел, когда издательство «Независимая газета» издала толстенный том «Волхва», главного произведения Джона Фаулза, над которым писатель работал не одно десятилетие и создал несколько вариантов этого объемного текста. Перевод Бориса Кузьминского (которому до сих пор пеняют излишнюю изысканность названия, в другом варианте предлагая более привычного «Мага») до сих пор остается идеальной попыткой перевести на русский музыкальную и тончайшую материю фаулзовских книг.

Счастливое совпадение автора и толмача (для Кузьминского, исповедующего принципы метареализма, «Волхв» тоже стал своим opus magnum) породило выдающийся роман, одну из главных книг ХХ века, в которой сплелись главные темы известного английского мизантропа и перфекциониста. История человека, которого на благословенном греческом острове подвергают странным испытаниям, читается как метафизическая притча о многополярности мира, в котором существует масса параллельных миров, и о принципиальной непознаваемости мира. По Фаулзу, совы всегда не то, чем они кажутся.

Обложка книги «Волхв»

После многочисленных переизданий «Волхва» по-русски появились «Червь» и «Мантисса», «Даниэл Мартин» и дебютный полифонически выстроенный «Коллекционер». Когда фаулзовское месторождение оказалось выскобленным книгоиздателями до основания, пришел черед сборников эссе. В книжных магазинах появилось несколько разных переводов «Кротовых нор» и «Аристоса», этих важных и неполиткорректных сводов эстетических правил и общественных взглядов писателя.

Обычно книги Фаулза выходят под грифом с противоречивым названием «Современная классика». Сие не более чем маркетинговый ход. Потому что, несмотря на значимость и даже значительность творческого наследия, Фаулз никогда не был классиком. Его творчество напрочь лишено пафоса причастия к заоблачным олимпийским высотам. Фаулз – выдающийся профессионал, интеллектуал в самом точном смысле этого слова. О самых сложных и эзотеричных метафизических материях Фаулз умудрялся рассказывать не то чтобы просто (его сюжетные лабиринты головокружительны), но доступно. Кажется, именно с Фаулза начинается та самая современная английская беллетристика, где важность тем и изящество сюжетных конструкций никак не влияют на качество изложения и коммерческий потенциал.

Нынешние англичане мастерски соединяют философский бэкграунд (и здесь вместе с Фаулзом можно вспомнить Айрис Мердок или Джулиана Барнса) с легкостью изложения. Отныне интеллектуальная подкладка, не выпирающая наружу, это вопрос писательского мастерства, увлекательность книг которого есть главная форма писательской вежливости.

Обложка книги «Коллекционер»

Однако, несмотря на мнимую доступность, Джон Фаулз всегда существовал как-то на особицу. Вне школ и течений, тенденций и моды. Вел замкнутое существование, редко (особенно в последние годы, когда болел) появлялся на людях. Почти не давал интервью. И когда в СССР началось что-то вроде фаулзовского бума, напрочь отказывался посетить «одну шестую».

Тогда у нас случилась перестройка, открылись шлюзы, в которые хлынуло очень много самых разных имен. Тогда казалось, что мировая литература бездонна и такие авторы, как Фаулз, будут баловать нас гроздьями. Ан нет, ручеек быстро пересох, и тогда все оказались на своих местах. И многое стало более чем очевидным. Ну, например, то, что Фаулз слишком тонок и отстранен для того, чтобы стать действительно культовым автором. И тогда его место с легкостью заняли Фаулзы-лайт типа Пинчона или Мураками. А сам Фаулз снова остался в стороне, где и умер на прошлой неделе после долгой и продолжительной болезни.