Восемь с половиной

Лев Гурский – известное имя-бренд, один из детективщиков, прозвучавших на первой волне постперестроечной литературы. Однако, в отличие от Тополей и Незнанских, Гурский всегда был вещью в себе.

Утром в газете, вечером в романе

Обложка книги Льва Гурского «Спасти президента»

Его тексты отличали изящество конструкций и легкая ирония, понятная «посвященным»: каждое второе имя в книгах Гурского имело в реальном что-то типа прототипа. «Что-то типа», потому что, несмотря на узнаваемость, персонажи романов Гурского обладают своей собственной логикой развития.

Взять хотя бы бывшего редактора большой газеты Морозова, в котором узнается бывший редактор «Независимой» Виталий Третьяков. Знак равенства между Морозовым, промышляющим после отставки торговлей газет в подземном переходе, и Третьяковым, после отставки продолжающим заниматься журналистикой, поставить невозможно. Однако, сделав такую милую отсылку, Гурский заряжает роман доброй иронией, подпитываясь от реалий повседневности. Для того чтобы закружить детективную кадриль и отправить ее по волнам ассоциаций в свободное плаванье.

Для чего же тогда нужны все эти многочисленные отсылки? А для того, чтобы невероятные события, коими переполнены романы Гурского (так, «Никто, кроме президента» основан на похищении действующего главы государства), оказывались не столь уж невероятными. В мире всегда найдется место не только подвигу, но и фантазии, которая делается материальной, после того как ее зафиксировали на бумаге.

Кроме того, это очень важное для беллетристики свойство – вовремя польстить читателю, который въезжает в систему подмигиваний, чувствуя при этом свое всевозрастающее интеллектуальное превосходство над другими. Ведь смог же, поучаствовал, разгадал шифр и получил порцию заслуженного удовольствия. Два в одном: занимательную книжку читаешь и кроссворд разгадываешь. Причем кроссворд весьма ненапряжный.

Два в одном

Обложка книги Льва Гурского «Убить президента»

Есть и другое объяснение методике Гурского. У литературоведов она называется «вскрытие приема». Все эти отсылки к реальным действующим лицам (рядом с которыми существуют и явно вымышленные персонажи) нужны Гурскому для того, чтобы показать ненатуральность всего в романе происходящего. Но не на сюжетном уровне (который по определению невероятен – похитить президента и держать его в заточении, время от времени выгуливая на протокольные мероприятия, невозможно), а на уровне самого письма. Своими подмигиваниями Гурский говорит о том, что все, что он делает, – не детектив, но игра в детектив. А если быть еще более точным – размышление по поводу детективного жанра.

«Никто, кроме президента» построен по принципу сменяющих друг друга внутренних монологов самых разных героев. Именно этот речевой поток позволяет Гурскому проговаривать массу сведений, никак напрямую к сюжету не относящихся. Как устроены съемки телевизионного шоу или чем буфет в Государственной думе отличается от буфета в Белом доме. Как следует ездить по забитой автомобилями Москве, чтобы не попасть в пробку, или как устроен, к примеру, книжный бизнес. Именно эти отступления – главный источник авторского остроумия и красноречия, убери их – книжка скукожится до четкого композиционного скелета, и будет уже неинтересно следить за интригой, прямой, как полет стрелы.

А тут, а так – бездна обаяния, информационного мусора и душераздирающей актуальности. Которая, собственно говоря, и уравновешивает игровое начало. Гурский – не детективщик per se, он экспериментатор, играющий в массового автора и, на самом-то деле, интересен именно этим.

Вскрытие приема

Роман Арбитман (www.gursky.by.ru)

Проект, начатый десять лет назад, с самого начала выдавал некоторую неформатность. Сочетание приятного с полезным, многочисленные подмигивания и ироническая дистанция авторского взгляда – все это настораживало, настраивало читателя на какой-то совершенно иной лад.

Кстати, потом эту ироническую интонацию и внимание ко всякого рода деталям подхватили наши женщины, под грифом «иронический детектив» совершившие коммерческую революцию. Книжкам Гурского повезло меньше – слишком уж он был тонок и умен, слишком уж ручной выделки были его работы. Однако сериал и многочисленные переиздания тоже чего-то значат. Особенно если ты сидишь в Саратове и пишешь литературную критику.

Член Академии современной российской словесности Роман Арбитман, снискавший известность как один из главных исследователей масскульта, никогда особенно и не скрывал, что игра в Льва Гурского нужна ему как полигон для проверки своих теоретических изысканий в плоскости практического применения. Что ж, надо сказать, у него это замечательно вышло. Проект существует десять лет, в его рамках вышло восемь романов. Продолжение следует.

Кстати, игра в Гурского была не первой мистификацией Романа Арбитмана. В начале 90-х широкую популярность в узких кругах получила монография Рустама Каца «История советской фантастики». Скромная брошюра, отпечатанная на ротапринте в Саратове, состояла из биографий вымышленных писателей и описания их никогда не написанных книг. Кац пародировал традиционный стиль исследовательской монографии, предлагая ключ к пониманию советского периода российской истории. Де, все отечественные правители и генсеки последнего века были одержимы идеей колонизации Луны. «История советской фантастики» удалась на славу, окрыленный ее локальным успехом, Арбитман принялся за создание общеупотребимого бренда.

Но его, Гурского, истоки там – в веселой и скрупулезной мистификации. У Феллини есть фильм «8 ½», классический случай «кино о кино». В том же направлении движется и Гурский-Арбитман. У него тоже образовался пул из восьми с половиной книг, включающих восемь полнометражных детективов и половинку, состоящую из монографии Каца. Все его работы – «литература о литературе». Поп-привлекательность не должна вводить в заблуждение. Бурение жанра идет вглубь. Присоединяйтесь.