Ольга Андреева Ольга Андреева Почему на месте большой литературы обнаружилась дыра

Отменив попечение культуры, мы передали ее в руки собственных идеологических и геополитических противников. Неудивительно, что к началу СВО на месте «большой» русской литературы обнаружилась зияющая дыра.

9 комментариев
Дмитрий Губин Дмитрий Губин Что такое геноцид по-украински

Из всех национальных групп, находящихся на территории Украины, самоорганизовываться запрещено только русским. Им также отказано в праве попасть в список «коренных народов». Это и есть тот самый нацизм, ради искоренения которого и была начата российская спецоперация на Украине.

3 комментария
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Вопрос о смертной казни должен решаться на холодную голову

На первый взгляд, аргументы противников возвращения смертной казни выглядят бледно по отношению к справедливой ярости в отношении террористов, расстрелявших мирных людей в «Крокусе».

14 комментариев
26 октября 2017, 12:30 • Общество

В трагедии «Норд-Оста» нельзя винить только контрразведку

В трагедии «Норд-Оста» нельзя винить только контрразведку
@ Юрий Машков/ТАСС

Tекст: Евгений Крутиков

Ровно 15 лет название мюзикла «Норд-Ост» навсегда стало нарицательным – была проведена уникальная операция по штурму Театрального центра на Дубровке, захваченного боевиками. Все террористы были уничтожены, но при этом погибли 130 заложников. Вопрос, который мучает многих до сих пор, – можно ли было предотвратить трагедию и чья вина в том, что сделать этого не удалось.

У всех, кто находился тогда в Москве, есть собственные воспоминания о трех октябрьских днях. Оппозиционная тусовка на протяжении 15 лет обсуждает обстоятельства штурма, сосредоточившись на использовании газа и допущенных ошибках. Но нужно понимать, что вся операция проводилась сходу и впервые в истории – ранее подобных случаев не было.

Однако есть и другой интересный аспект, который можно более или менее отстраненно обсуждать лишь по прошествии времени, когда ситуация не только в Чечне, но и в стране в целом кардинально изменилась. Распространенное обывательское мнение заключается том, что во всех крупных террористических актах виновата разведка, поскольку предотвращать теракты нужно на стадии их подготовки. О пресеченных на корню трагедиях практически не говорят, а сухие отчеты («за прошедший год было предотвращено...») неинтересны для медиа, хотя как раз для предотвращения принципиально важно понимать, как готовился тот или иной теракт, что пошло не так и почему этот кошмар в принципе стал возможен.

Решение о проведении в Москве крупного террористического акта с целью принудить Россию к выводу войск из Чечни было принято в штабе Аслана Масхадова летом 2002 года. То есть на подготовку отводилось всего несколько месяцев, притом что никто из организаторов кровавой акции «профессионалом» в этом смысле не был.

Руководителем выступил Руслан Эльмурзаев – бывший милиционер и фактический владелец зарегистрированного в 1991 году в Чечне Прима-банка. В этом банке он числился начальником службы безопасности, а финансирование операции проводилось по схеме выдачи кредитов самому себе. В итоге теракт обошелся в 60 тыс. долларов, большая часть из которых была потрачена на покупку автомобилей и аренду квартир. Это практически гроши, но нужно оговориться, что террористам не требовалось покупать оружие и взрывчатку, оплачивать сторонних наемников или подкупать чиновников. Крошечная взятка майору милиции Алямкину за фальшивую регистрацию для одной из смертниц не в счет.

Штаб Масхадова вплоть до «часа икс» старательно наводил информационный камуфляж. Получалось довольно коряво, но на некоторых сотрудников ФСБ и офицеров группировки в Чечне подействовало. Так, ответственность за мелкие стычки и подрывы стала брать на себя некая организация с арабским названием «Риядус Салихийн» («Сады праведников»), а через информаторов и двойных агентов начали утекать «сведения» о том, что она состоит из нескольких батальонов шахидов, о которых никто не знает. Часть контрразведки действительно открыла охоту на «Риядус Салихийн», а Мовсар Бараев, давая интервью уже внутри театрального центра, продолжал настаивать на том, что возглавляет «третий батальон шахидов» и «Аргунский джамаат» из этих самых «Садов праведников».

Одновременно из Чечни запустили дезинформацию о гибели или тяжелом ранении самого Мовсара Бараева. Его группа (так называемый Исламский полк особого назначения) залегла на дно и полностью выключилась из боевых действий, а через СМИ распространялись слухи о том, что Бараев то ли уехал на лечение в Азербайджан, то ли убит под Комсомольским. Это сработало. Замкомандующего Объединенной группировки официально заявил 12 октября, что Мовсар Бараев убит в результате авиаудара, а террорист в этот момент уже ехал в столицу в поезде Кисловодск–Москва. На перрон Казанского вокзала в сопровождении двух охранников он сошел утром 14 октября.

Как так могло получиться – вопрос комплексный. Потерять целую группу, поверить в гибель полевого командира средней руки и не иметь информации о подготовке крупного теракта в столице – неприятный опыт, и очень не хочется спустя 15 лет бросаться обвинениями в адрес многих добросовестных сотрудников контрразведки. Однако такая простая идея, как постоянный мониторинг всех данных о судьбе и перемещении знаковых фигур из числа полевых командиров, никому тогда в голову не пришла (автор этих строк в те времена видел компьютерный файл под названием «Чеченоиды», но он содержал только общие сведения наподобие полуофициальных биографий и практически не обновлялся – это была cправка, которую может составить любой стажер).

Возможно, не хватало ресурсов, в том числе человеческих. Весьма утомительно сидеть и составлять досье, когда все вокруг стреляет и взрывается. Но это звонок на будущее: общее антитеррористическое досье, механически обновляемое 24/7, должно существовать. Требуется комплексная картина, а не раскиданные по разным управлениям разрозненные ДОРы – дела оперативных разработок.

Также никто не принял во внимание привычку террористов к мимикрии – смене вывесок и созданию фейковых ячеек для отвлечения внимания. Сработало и совсем уж субъективное обстоятельство – некоторые офицеры «на ура» воспринимали любую позитивную информацию, о гибели Бараева в том числе, хотя трупа никто не видел и экспертизы не проводил. Стремление трактовать любую информацию в позитивном ключе – самое страшное, что может случиться в разведке и контрразведке. И это не вопрос подготовки, а свойство характера конкретных сотрудников, тогда как вся работа зиждется на здоровой параноидальной основе, а не на оптимистических рапортах. 

Несколько смертниц прилетели в Москву на самолете из Ингушетии. Они были без оружия и прилично одеты – повода их задерживать не было. Большая же часть группы прибыла в столицу на автобусе Хасавюрт–Москва. Упорядочить движение подобных транспортных средств в то время никто не мог. Даже сейчас никто не даст стопроцентной гарантии, когда речь заходит о полулегальных автобусных перевозках, – о них обычно вспоминают в связи с крупными трагическими ДТП. Это не говоря уже о том, что существует и несколько легальных способов въехать в Москву хоть с минометом в чемодане, обойдя все возможные проверки. Они, правда, куда более трудоемки, но бешеной собаке семь верст не крюк. Избежать подобного наверняка чрезвычайно трудно.

Для перевозки оружия и боеприпасов использовались яблоки. При этом «КамАЗ» с пластитом, сверху присыпанным фруктами, по дороге просто сломался, и Эльмурзаев дал команду перегрузить все в «Жигули». Второй грузовик с яблоками из Ингушетии благополучно доехал до Москвы, доставив три 152-миллиметровых артиллерийских снаряда, обернутых взрывчаткой. Их закамуфлировали под ресиверы – воздушные баллоны системы торможения грузовика.

Сказать, что столица тогда представляла собой проходной двор, – ничего не сказать. Наследие 1990-х било отовсюду, и террористы пошли по наиболее безопасному для них пути – они почти все пытались делать почти легально.

Так, главная разведчица группы Ясира (Миси) Виталиева совершенно официально и через риелторское агентство сняла несколько квартир в разных районах города – мужчины и женщины жили раздельно. При этом пластит и большая часть оружия были складированы в деревне Черное Балашихинского района Подмосковья в доме, в котором с весны проживал Хампаш Собралиев: отдельно стоящее здание – идеальный объект для того, чтобы спокойно собрать 25 взрывных устройств, известных как пояса шахидов. А автомобили «Форд Транзит» и «Фольксваген Каравелла», как и мобильные телефоны и гараж на Огородном проезде, приобрели по частным объявлениям два брата-ингуша Межиевы, легально проживавшие в Москве с 1994 года.

Предотвратить такое невозможно. Мониторить покупки минивэнов через журналы бесплатных объявлений – это из области фантастики. Но мониторить нужно было людей, а не события, увязать которые друг с другом не смог бы даже Шерлок Холмс. Другое дело, что у обстоятельств подготовки теракта есть множество мелких деталей, которые нет смысла теперь перечислять (типа промежуточных стоянок), но все это дало богатую пищу для осмысления и улучшения методов оперативной работы и системы безопасности города.

Если бы террористам удалось осуществить свой план в полном объеме – одновременно с захватом театрального центра подорвать три автомобиля в многолюдных местах города и еще пару смертниц в метро – хаос был бы неизбежен. Система полиции и гражданской обороны ни одного города мира на такую нагрузку не рассчитана. Но в любой трагедии есть место чуду, и 15 лет назад чудо было на стороне добра.

Два взрывных устройства просто не сработали, а третье – в «Таврии» у «Макдональдса» на улице Покрышкина – сработало не тогда, когда планировалось. Предположительно, привезенный из Чечни пластит, в который обернули артиллерийские снаряды, был учебным, и террористы этого просто не заметили.

Ситуация же с шахидками не прояснена до сих пор. Известно, что от совершения теракта они отказались и 25 октября уехали на поезде в Ингушетию. На суде Алихан Межиев, который возил потенциальных смертниц на своем «Мерседесе» по центру города, выбирая место для подрыва, утверждал, что не знал об их намерениях, а когда увидел пояса шахидов и услышал по радио о захвате заложников, отвез женщин домой и разоружил, а затем купил им билеты в Назрань. По другой версии, он испугался, услышав о захвате театрального центра, а по телефону объяснил Эльмурзаеву, что в городе слишком много милиции. Как бы там ни было, сработал человеческий фактор, и уже не важно, какую именно линию защиты адвокаты Межиева избрали на суде.

Со своей стороны Ясира Виталиева довольно убедительно сыграла роль фанатки мюзиклов. В компании еще одной девушки она обошла три объекта – Московский дворец молодежи, Театральный центр на Дубровке и Театр эстрады, снимая все помещения на камеру. Дубровка была выбрана из-за размеров здания – слишком крупный объект типа МДМ небольшая группа не могла бы эффективно контролировать, пусть МДМ и ближе к центру. При этом сложно винить сотрудников охраны в том, что они не заподозрили молодых девушек в чем-то кровожадном, – в театрах таких тысячи, а это не Форт-Нокс, чтобы кто-то требовал от администрации здания ощетиниться пулеметами. Предугадать такую ситуацию можно было на основе предварительной информации или по совокупности данных, но не было ни того ни другого.

Незадолго до захвата заложников по городу прошла информация о том, что несколько шахидок могут готовить террористические акты во время религиозных праздников в крупных православных храмах. Среди православных священников даже начали распространять фотороботы. Впоследствии выяснилось, что захват заложников и подрывы планировались на 7 ноября, но Эльмурзаев ускорил развитие событий из-за активизации милиции и контрразведки после подрыва «Таврии» у «Макдональдса». Все это дало основание считать, что «что-то витало в воздухе», а контрразведка неверно оценивала ту информацию, которая к ней все-таки попадала.

Виталиева «проводила кастинг» шахидок в Чечне и Ингушетии на протяжении всего сентября. В августе-сентябре братья Межидовы на деньги Прима-банка покупали в Москве автомобили и арендовали гараж. Подрыв у «Макдональдса» произошел 19 октября. Сейчас сложно сказать, достаточно ли было у контрразведки времени, чтобы правильно оценить информацию, если она у них все-таки была. Некоторые теракты готовят годами, а здесь на все про все отводилось полтора-два месяца в обстановке полной закрытости. В Чечне 2002 года не было проблемы скрыть одновременное исчезновение двух десятков молодых девушек, а боевики из отряда Бараева и так находились на нелегальном положении – им камуфлировать свое отсутствие в республике в принципе было не нужно. Но даже если бы поступающая в контрразведку информация была точной и полной («Масхадов намерен повторить Буденновск»), рассчитать все эти схемы и набор случайностей было нельзя. Готовя теракт, Эльмурзаев изначально не имел конкретной цели – Театральный центр на Дубровке возник как цель только с подачи Миси Виталиевой на совещании на квартире, где жил Эльмурзаев, причем только 18 октября.

Но все это не означает, что теракт был неизбежен. Организовать масштабную бесчеловечную акцию в огромном городе не так уж сложно, как представляется, – были бы ресурсы. Главной проблемой предотвращения терактов остается получение опережающей информации вне зависимости от того, сколько проходит времени от появления замысла до его исполнения.

При этом в 2002 году проблема сбора оперативной информации заключалась еще и в том, что тогдашняя структура Объединенной группировки в Чечне не была под это заточена. Люди занимались в основном непосредственным уничтожением боевых групп и работали над тактикой, а наличие у Масхадова и его окружения неких «стратегических планов» не мониторилось.

Впоследствии та же история повторилась с Бесланом. Еще за год до захвата школы шли разговоры о том, что этот город в силу своего географического расположения – идеальная цель.

Но копать в этом направлении никто не стал, то есть изначально верная оперативная оценка не получила практического продолжения.

Сказать со стопроцентной уверенностью, что все это теперь в прошлом, тоже, к сожалению, нельзя. Да, сейчас уровень подготовки и вообще работы контрразведки повысился в разы, изжиты многие проблемы, что родом из 1990-х годов, да и общая ситуация в стране кардинально изменилась. По прошествии 15 лет есть основания надеяться на то, что общественная безопасность защищена гораздо серьезнее, чем в 2002-м или в 2004 году. Но анализ того печального опыта по-прежнему актуален – и будет актуален всегда.

..............