Ольга Андреева Ольга Андреева Почему на месте большой литературы обнаружилась дыра

Отменив попечение культуры, мы передали ее в руки собственных идеологических и геополитических противников. Неудивительно, что к началу СВО на месте «большой» русской литературы обнаружилась зияющая дыра.

13 комментариев
Дмитрий Губин Дмитрий Губин Что такое геноцид по-украински

Из всех национальных групп, находящихся на территории Украины, самоорганизовываться запрещено только русским. Им также отказано в праве попасть в список «коренных народов». Это и есть тот самый нацизм, ради искоренения которого и была начата российская спецоперация на Украине.

6 комментариев
Геворг Мирзаян Геворг Мирзаян Вопрос о смертной казни должен решаться на холодную голову

На первый взгляд, аргументы противников возвращения смертной казни выглядят бледно по отношению к справедливой ярости в отношении террористов, расстрелявших мирных людей в «Крокусе».

17 комментариев
24 октября 2014, 10:40 • Авторские колонки

Егор Холмогоров: Родная речь

Егор Холмогоров: Родная речь

Кажется, мы все-таки недооцениваем нашу школу. После пусть и примитивных учебников и уроков наши дети начинают тянуться к знаниям и хотят задавать вопросы. Проблема в том, умеем ли мы на них достойно ответить.

Вчера меня встретила дочка и спросила, указывая на лежащую на столе книгу историка Г.В. Абрамовича:

– «Князья Шуйские и российский трон»? Папа, а разве много было Шуйских на троне? Разве не один?

Не каждый помнит, когда была Куликовская битва и кто такой Владимир Мономах. Но Лукоморье. Брег. Русью пахнет. Этого уже не забыть и не перепрошить

Я начал терпеливо объяснять, что Шуйские были князья Суздальские, потом пошли служить московским государям. Иван Шуйский оборонял Псков, Василий после интриг стал царём, а его четвероюродного племянника отравили, потому что он был выдающийся полководец и завистники боялись, что он станет царем....

И только потом осознал, что рассказываю все это девятилетней девочке.

Потом мы обсудили Лжедмитриев 1, 2 и Марину Мнишек, а также судьбу Ворёнка («А правда, что у Марины Мнишек сына удавили?»).

Выяснили, что она не читала пушкинского «Бориса Годунова». Нашли книжку с «Борисом Годуновым».

– Наряжены мы вместе город ведать... А «наряжены» – это значит «нарядились»?

– Нет. «Наряжены» – значит снаряжены, назначены на какую-то работу, «в наряд». А уже отсюда взялось «наряжаться» – в смысле одеваться так, чтобы можно было показаться на людях.

Удивились посвящению Карамзину. А кто это?

Я рассказал про Карамзина, «Историю» и «Бедную Лизу».

– А почему она утопилась? Можно же было другого найти.

Тут я, внезапно, завел речь не о тяжелой судьбе крепостной крестьянки в царской России, а о литературном направлении сентиментализма: ведь героиня обязательно должна утопиться, иначе жизнь не удалась. А вот в готическом романе всегда замки, привидения и прочие ужасы и т.д.

Так мы дошли до «Евгения Онегина», которого девочка решила прочесть в полном издании, а не в короткой природоведческой цитате. Очень удивилась, когда узнала, что сюжет «Евгения Онегина» можно пересказать одним предложением.

– А зачем тогда такая длинная книга?

Я начал объяснять, что такое «энциклопедия русской жизни»: открыли страницу и разобрали, что такое «эклога» и «брусничная вода» и почему это было важно в эпоху без холодильников и газировки.

В общем, как гласил рецепт пунша из английской книги XVIII века: «Подсластите кварту сидра двойной дозой рафинированного сахара, добавьте молотого мускатного ореха, затем в полученный напиток подоите корову».

– Нет, наверное, я бы не смогла жить без холодильника.

Заодно полистали учебник чтения:

– А кто такой Некрасов?

– Он написал про коробейников и про Мороза-Воеводу.

– А кто такой Бунин?

– Эээээ. Ооооо. Ммммм. Ну... он писал такие короткие рассказы... А зачем тут вообще Бунин?

– Ну, это главная сенсация этой книжки, что тут есть Бунин.

С облегчением думаю, что дома, вроде бы, не должно было остаться Бунина и развить интерес будет затруднительно. А принудительное посещение фильмов Михалкова у нас, тьфу-тьфу, пока не ввели. Хотя еще один провал – введут.

В начале учебника – картинка: старинная рукописная книга, затем первопечатная.

– Наверное, их совсем невозможно прочесть...

– Почему же?

Жестом волшебника стаскиваю с верхней полки «Катехизис» Лаврентия Зизания в старообрядческом издании XVIII века репринтом с XVII и с легкостью прочитываю первую страницу:

«Вопрос: Понеже вся наша мудрость христианская всем предлежит еже Господа нам знати и самих себе, сего ради вопрошают тя: что еси ты? Ответ: Аз есмь человек, создание Божие словесно, творение руку его по образу его и по подобию его».

– Бррр. Нет! Я никогда тут ничего не пойму...

– Неправда. Поймешь легко. Вот эта буква с двумя загогулинками – это «омега». Она читается как «о».

– Это как у греков?

– Да. Как у греков. Наши же буквы взяты от греческих. А вот слово «ГДИ» и наверху черточка и буква «с». Это называется «титло» – сокращенное написание всем известных слов. Например, «Господи». Это понятно?

– Понятно.

Резюме будет немного парадоксально. Кажется, мы все-таки недооцениваем нашу школу (по крайней мере, хорошую школу, а у нас хорошая школа, у нас на выборы даже Собчак приходила обвинять комиссию во вбросах).

После пусть примитивных школьных учебников и уроков наши дети начинают тянуться к знаниям и хотят задавать вопросы. Проблема в том, умеем ли мы на них ответить, или предстаем «немогузнайками», от бессилия покрикивающими: «Не мешай. И без тебя забот полно. Марш уроки делать».

Разумеется, ответив так, не следует после удивляться своему чаду, жрущему «Ягу» на разбитых качелях во дворе. Даже в нынешнем деградирующем виде наша система образования и, в частности, русская словесность дают еще и пищу для ума и содействуют выработке идентичности.

Благодарны за это мы должны быть Пушкину (я понимаю, что сейчас юбилей Лермонтова, но я – опять об Александре Сергеевиче).

Именно он создал двуединый старо-новый, русско-церковнославянский, архаично-новаторский русский язык. Этот язык – наша своеобразная тайна, которую мы постигаем сперва еще дошколятами через впечатывающиеся в самую подкорку слова сказок, затем в школе – через невероятно сложный и непонятный для посвященного язык русской классической литературы, язык Пушкина, русский язык.

Помнится, одно время, когда шла полемика о введении экзаменов по русскому языку для мигрантов, мы возражали: ну подучит он чуть-чуть, сдаст экзамен, но разве от этого он станет русским или хотя бы начнет думать как русский, что это в нем изменит?

Разумеется, если речь об адаптированном тексте в стиле «папа любит деньги, папа моет деньги мне на третий кадиллак» – то это совершенно справедливо. Но вот если сурово и по всей строгости натолкнуть на известные каждому из нас с детства строки...

Я тоже думал, «чего тут сложного», пока год назад не взглянул отстраненными глазами на учебник чтения для тогда еще второго класса и представил этот элементарный текст глазами экзаменуемого мигранта:

У Лукоморья дуб зеленый.

Лукоморье? Что это? Где? Это море, где растет лук?

А уж если преподаватель спросит: «Какое произведение русской литературы, которое знает каждый ребенок наизусть, однозначно указывает на права русского народа на земли Новороссии?» – так вообще наш испытуемый впадет в ступор.

Златая цепь на дубе том.

«Златая»? Почему «златая», если в словаре «золотая»?

И днем и ночью кот учёный,

Все ходит по цепи кругом.

Уфф. Две строчки пройдены без претыканий. Кстати, что такое «претыкание» и чем оно отличается от «преткновения»?

Идет направо – песнь заводит,

Налево – сказку говорит.

Что такое «песнь»? Почему ее «заводят»? Это какая-то машина, похожая на пса? Зачем кот говорит «сказку»? «Говорить» можно только «сказке»...

Там лес и дол видений полны.

«Лес и кто», простите? «Нет существительных, согласующихся с прилагательным «полны» – сообщает суровый MS Word.

Там о заре прихлынут волны,

На брег песчаный и пустой,

И тридцать витязей прекрасных

Чредой из вод выходят ясных,

И с ними дядька их морской.

Чредой. Брег. Прихлынут. О заре. Об «озарении» в словаре еще написано. Но что такое «о заре»?!

Здесь голова человека, изучающего русский язык по грамматике и словарю Ушакова, разбухает и гибнет память ее с шумом. Над ее обломками хрестоматия для второго класса торжествующе наговаривает себе на полновесную 282 статью:

Там русский дух... там Русью пахнет!

Взгляните на хрестоматийную банальность класса глазами человека, которому не читали сказок Пушкина с его бессловесного детства, и поймите, что перед вами совершенно загадочные письмена, понятные лишь посвященному.

Между тем влагой этих слов пропитываются с детства мозги даже тупейших из нас. Не каждый помнит, когда была Куликовская битва и кто такой Владимир Мономах и чем он отличается от одноименной шапки.

Но Лукоморье. Брег. Русью пахнет. Этого уже не забыть и не перепрошить.

Подвозивший меня после передачи домой водитель меланхолично заметил:

– А здесь вот пробка подрассосалась.

Опешив на секунду, я понял, что понимаю, что он сказал, причем понимаю именно в том самом смысле и отпускать пошлые шутки мне совершенно не хочется.

Пробка действительно подрассосалась. На «Яндексе» сбалило.

Берегите русский язык!

И особенно его понятную только вам и мне непонятность.

..............