В дискуссиях с различными оппонентами и соратниками (которые подчас куда более жесткие оппоненты) я регулярно высказываю мнения, которые быстро подтвердить строгими или хотя бы относительно убедительными рассуждениями получается не всегда. Одно из таких мнений – о том, какой должна быть модель экономического развития после кризиса.
Современная система экономического развития построена на проедании будущего
Напомню, что проблема связана с тем, что нынешний уровень научно-технического прогресса (НТП) связан с высоким уровнем разделения труда, достигнутым за счет искусственного «форсажа» частного спроса.
И по мере того, как кризис будет развиваться, а механизмы поддержания искусственно завышенного спроса перестанут работать, уровень разделения труда упадет. А значит, упадет и общий технологический уровень всей нашей цивилизации, поскольку он определяется общим спросом.
До какого уровня дойдет этот процесс – вопрос сложный. Сегодня доходы домохозяйств в США соответствуют уровню начала 60-х годов прошлого века, после падения они выйдут на уровень 30-х годов.
Но поскольку опыта такого спада у нас нет (воспоминаний о том, как менялась экономика Западной Римской империи во времена «темного» Средневековья, никто не оставил, да и не очень тогда понимали, что такое экономика), то и то, как будет выглядеть экономика после кризиса, никто не знает.
Можно, конечно, предполагать, что в космос летать не будут (а зачем?), а вот интернет сохранят. Но, в общем, с аргументами тут туго: только интуиция. Но одно обстоятельство точно будет иметь место.
Точнее, даже два. Первое будет состоять в воспоминаниях о «хорошей жизни» (как сегодня миллионы граждан бывшего СССР и стран Восточной Европы с ностальгией вспоминают сытые времена социализма с их внутренней свободой и гарантированной уверенностью в будущем), второе – в понимании того, что бедную посткризисную жизнь можно относительно быстро улучшить.
Повторив опыт ХХ века по расширению региональных систем разделения труда.
Повторим этот момент подробнее. Весь ХХ век прошел в рамках соревнования региональных систем разделения труда («технологических зон»), вначале пяти, затем – двух, в конце осталась только одна.
Процесс этот сопровождался углублением разделения труда по мере расширения рынков, но в 80-е годы США (которые практически проиграли экономическое соревнование в 70-е годы) начали процесс искусственного стимулирования спроса.
Как следствие – они победили, но структурные перекосы, возникшие в результате этого стимулирования в экономике, неминуемо приведут к сокращению спроса, а значит – к ситуации, когда региональные системы разделения труда станут более рентабельными, чем единственная глобальная система.
Сейчас естественным образом видны шесть–семь потенциальных систем разделения труда, которые, скорее всего, в рамках конкуренции станут вновь развиваться в рамках НТП, конкурировать друг с другом и таким образом вновь встанут на путь, который в ХХ веке привел к трем мировым войнам: двум «горячим» и одной холодной. Этого бы очень хотелось избежать, вот только непонятно, как.
С точки зрения механизма концентрации ресурса современная система экономического развития построена на проедании будущего.
Условно говоря, стимулируя сегодняшнее потребление за счет кредита, мы фактически проедаем будущий спрос и гарантируем спад через некоторое время. Но и кредитование нового производства проедает будущий ресурс (хотя и не так быстро, как кредитование спроса), кстати, может быть, именно с этим связаны циклические кризисы при капитализме.
Поскольку чем быстрее развиваемся сегодня, тем больше проедаем ресурс будущего – а значит, неминуемо попадаем в спад. Но это отступление. Есть альтернатива.
Состоит она в том, что концентрация ресурса может быть не только за счет будущего, но и за счет общества. Не во времени, а в пространстве. То есть мы можем использовать солидарные механизмы концентрации капитала. То есть – привлечения под проекты тех денег (ресурсов), которые уже есть в системе. Без кредита, то есть проедания будущего.
Оплачивать сегодняшнее развитие нужно не за счет будущего ресурса, а за счет текущего. Тут есть множество различных точек зрения, поскольку кредит можно быстро и понятными инструментами расширить (то есть резко увеличить темпы производства, что крайне полезно, например, для войны), а для усиления солидарной концентрации нужно очень устойчивое общество.
Хотя в некотором смысле сталинские займы – это как раз аналог увеличения госдолга в капиталистических странах: и то, и то ведет к увеличению ресурса государства, который оно может направить в нужном направлении.
Вообще тема «естественного» роста очень интересна, понятно, что и в кредитной, и в солидарной системе есть механизмы его ускорения. Вопрос только в цене: в кредитной системе рост сегодня достигается за счет снижения роста в будущем, в солидарной – одних отраслей за счет других. Типичный пример – СССР, достижения в космосе и атомной промышленности за счет замедления потребительской составляющей (не социальной, как мы сегодня видим!).
Отметим, что механизмы солидарной концентрации капитала существовали и существуют и сейчас. Так, максимального эффекта в начале ХХ века в России добивались купцы-старообрядцы, которые, с их собственной точки зрения, не были владельцами своего бизнеса, как бы ни был он формально оформлен.
Они лишь управляли деньгами своей религиозной общины, и в этом смысле строгость их подхода к управлению была куда выше, чем у конкурентов – наказание за хищение или просто нецелевое использование было страшное: нарушившего могли изгнать из общины. Что было равносильно духовной смерти. И кредитов такие купцы не брали – поскольку это противоречило базовым христианским принципам.
Еще один пример эффективности солидарной концентрации капитала – это знаменитый принцип «деньги к деньгам». То есть чем большей концентрации капитала удается достигнуть, тем больше будет эффект от его применения. Впрочем, возможно, что тут эффект связан и с другими механизмами. Но в любом случае этот механизм работал и работает.
А вот теперь представим себе, что мы каким-то образом запретили концентрацию капитала по времени (то есть кредит), но разрешили солидарную концентрацию. Это может создать целую кучу новых механизмов.
Прежде всего это солидарные банки. В чем-то они будут напоминать банки, работающие по исламскому принципу (участие в прибыли), но, возможно, будут и другие институты. Страхование практически не изменится, зато систему оценки рисков придется менять радикальным образом.
Отметим, что банкротство любой компании в рамках такой модели не приводит к негативу: общий объем ресурса в экономике все равно сохраняется, а возвращать долги из будущих доходов (сокращая спрос) не нужно.
Есть и еще одно очень интересное обстоятельство. Дело в том, что я уже как-то писал о том, что, скорее всего, если произойдет смена модели экономического развития, то научно-технический прогресс будет заменен на прогресс социальный. Однако это как раз был тот случай, когда интуиция ничем не была подкреплена.
Вариант с солидарной концентрацией капитала как раз эту проблему решает: необходимость объединяться в рамках реализации некоторых программ (на первом этапе – небольших, далее – все более и более крупных) как раз и даст ресурс и инструмент для построения все более и более сложных форм социального взаимодействия.
И взаимодействие и взаимопроникновение этих форм как раз и обеспечит некий социальный аналог НТП. Разумеется, пока это все только рассуждения. Но мне кажется, что социологам и философам имеет смысл в этой модели покопаться.
Во всяком случае я как экономист не могу не сказать, что альтернатива такому подходу (во всяком случае, четко видимая альтернатива) выглядит достаточно мрачно: распад мира на валютные зоны, которые начнут жесткую конкуренцию между собой, возможно, рано или поздно перерастающую в открытую войну.
В общем, считайте настоящий текст попыткой дать некое решение достаточно большой проблеме, с которой человечество практически неминуемо столкнется в ближайшем будущем.
Источник: Worldcrisis.ru
