Максим Соколов: Всякая четвертая власть чего-нибудь стоит...

Российский быт – это искусство, знанья, войны, троны и память сорока веков. Иначе трудно объяснить, что законодатель 2010 года реагирует на тяжкие побои, нанесенные журналисту О. В. Кашину, совершенно в духе древневавилонского законодателя. То есть предлагает причислить журналистов к государственным и общественным деятелям, за посягательство на жизнь которых положена санкция от 12 лет и вплоть до высшей меры. Глава Совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека проф. М. А. Федотов предлагает дополнить эту инициативу думцев, переписав 63-ю статью общей части УК,  дающую список отягчающих обстоятельств, чтобы вместо нынешнего «В связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга» было «Со служебной деятельностью, а равно правозащитной, журналистской, связанной с выполнением общественного долга».

Будь журналисты в состоянии проводить настоящие расследования, их претензии на особую роль и даже на звание четвертой власти были бы много более убедительными

При этом юридическая техника профессора такова, что не вполне понятно, какой смысл имеет запятая в его новелле. «Журналистской, связанной с выполнением общественного долга». Как читать? «Журналистской в той мере, в какой она связана с выполнением...» или же «Любой журналистской, а также такой, которая связана с выполнением...»? Список отягчающих стоило бы прописывать четче. Все-таки УК, а не закон о пчеловодстве. Впрочем, в порыве энтузиазма еще и не то сочиняют. Уж промолчим о предложении специально вооружить журналистов пистолетами и револьверами.

Много сказано и про то, что выделение работников СМИ в особую группу активистов с особыми привилегиями и иммунитетами смотрится так себе и может способствовать дальнейшему отчуждению этой социальной группы от общества, и про то, что было бы желание, а главное – были бы дела, доведенные до обвинительного приговора, так и при нынешнем УК можно весьма сурово карать тех, кто посягает на журналистов. Для начала расследуйте, изловите и покарайте. Верхняя планка наказания по насильственным преступлениям и сегодня достаточно высокая. Если же с неотвратимостью наказания дело обстоит совсем плохо, ни сугубое, ни трегубое ужесточение не пользует нимало.

Может быть, меньше замечено то, что в стремлении выделить журналистов в особо защищаемую группу законодатель не очень внятен: к какой именно из особо защищаемых групп принадлежат, по его мнению, работники СМИ. Ведь есть дети, старики, люди, заведомо для покушающегося находящиеся в беззащитном состоянии – и закон справедливо карает нападение на беззащитных особой жесточью. С другой стороны, есть власть и ее агенты, которых особо беззащитными не назовешь. Милиционеров или депутатов в смысле возможностей постоять за себя трудно сравнить с инвалидами или беременными женщинами. Тут при ужесточении действует иной принцип – «Власть нельзя трогать руками». Если же кто трогает, невзирая на все возможности власти защитить себя, считается, что перед нами случай особой дерзости, который требует особо суровой кары.

Журналистов, сколь можно понять, все-таки предлагается причислить к числу тех агентов то ли власти, то ли общества, которых нельзя трогать руками. Причем нельзя значительно сильнее, чем учителей, попов или врачей скорой помощи. Не говоря уже о, допустим, сантехниках, тронуть которых – грех совсем небольшой. За трогание власти – хотя бы и всего лишь четвертой – будет очень плохо.

Но у всякой власти есть достаточно серьезные возможности управиться с покушающимися средствами корпоративной солидарности. При этом к четвертой власти это также относится. Не только милиционеры или депутаты способны напрячь немалые силы при покушении на члена их корпорации. Журналисты такими  возможностями также не обделены, тем более при солидарном действии. Речь идет не о различных петициях и воззваниях, проку от которых немного, и уж тем более не о хэппенингах, способных превратить в балаган все, что угодно, включая тяжкое человеческое страдание. Речь идет о такой вещи, как журналистское расследование. То есть параллельное расследование, осуществляемое силами журналистов.

Нет уверенности, способно ли в принципе сообщество СМИ произвести журналистское расследование (Фото: ИТАР-ТАСС)

В данном случае возможности для такого расследования довольно обширны. Есть немалые денежные средства: владелец «Ъ» А. Б. Усманов – человек не бедный и при этом уже обещавшийся денег не жалеть. Есть у журналистов и обширные связи в разных кругах – от кремлевских до уголовных. При согласном напряжении усилий установить, кто и что, не представляется абсолютно невозможным. В иных сообществах – разведывательных, милицейских, национальных, уголовных – при нападении на своих именно так и делается. При этом все возможно сделать в рамках закона. Речь не идет о последующей физической расправе, осуществляемой журналистами над установленными виновниками. Речь идет о том, что при наличии у журналистов конкретного (т. е. не о преступной власти вообще и даже, возможно, вовсе не о власти, но о том, кто, где, когда, зачем) обвинительного заключения, которое трудно опровергнуть, официальным инстанциям труднее будет переводить дело в разряд нераскрываемых. Им придется еще и опровергать весьма (по предположению) убедительную версию, предъявленную журналистами.

Другое дело, что нет уверенности, способно ли в принципе сообщество СМИ произвести журналистское расследование. Тут дело не столько даже в организационных проблемах, сколько в отсутствии квалификации. Большая часть того, что называется этим словом, представляет собой прямую републикацию давальческого сырья и в просторечии именуется «сливом». «Ко мне случайно попало в руки...». «Наши источники сообщают, что...». В переводе на русский язык, читателю сообщается, что властный X. решил наехать на властного Y. посредством независимой журналистики. Это может быть хорошо или не очень хорошо, но не имеет касательства к навыкам самостоятельного поиска и анализа.

В самом лучшем случае, когда даже и без слива, а всего лишь «Письмо позвало в дорогу», мы имеем дело с тем, что называется предварительным дознанием. Позванный в дорогу журналист сообщает о некотором казусе и излагает сообщенные ему различные версии, возможно (но не обязательно) сообщая при этом, какая кажется ему более убедительной. До четкого и неопровержимого «Вы и убили-с, Родион Романович» тут весьма далеко.

Будь журналисты в состоянии проводить настоящие расследования – для начала хотя бы расследования покушений на членов собственной корпорации, их претензии на особую роль и даже на звание четвертой власти были бы много более убедительными. Было бы известно, в том числе и заинтересованным лицам, что журналисты своих не сдают и сделают все, чтобы докопаться до истинного виновника (ф. и. о., год рождения, место проживания, занимаемая должность). Раз докопались, два докопались, затем у потенциальных злодеев может явиться мысль, что вообще-то себе дороже.

В. И. Ленин учил, что всякая власть только тогда чего-то стоит, когда она умеет себя защищать. К четвертой власти это тоже относится. Причем защищать – это не когда студентки журфака МГУ намерены предстать перед Д. А. Медведевым «в оригинальных нарядах» (в натуре, что ли?) с вопросом про О. В. Кашина. Защищать – это когда слежка, сыск и неотвратимость. В оригинальных нарядах, конечно, интереснее, но пока не появится настоящих журналистских расследований, а не того, что теперь называется этим словом, – до тех пор ничего не появится.