О вкусах не спорят и, очень может быть, зря. Вкусы, как вакцины против интеллектуального столбняка, прививаются на самой ранней стадии развития интересов и впоследствии срабатывают в решающие моменты человеческого существования. Из тех, что определяют иногда целую жизнь.
При фамилии Сидоров что-то должно непременно удержать вас от соблазна назвать сына Брэд, Арчибальд или Кориолан
Bкусы обуславливают окружение, вырисовывают круги общения, подталкивают к той или иной специальности и, наконец, облачают в ту или иную социальную категорию, из которой в некоторых случаях иногда уже не бывает пути назад.
Если вас воспитали на плохо сваренном мыле самых дешевых телесериалов, вплоть до того, что собственным детям вы дали имена, подтверждающие истину «смешное убивает», это прежде всего безвкусица, конечнo, не обрекающая вашего ребенка на более чем скромное существование, но в большинстве случаев определяющая степень его будущей жизненной квалификации. Я говорю здесь о Западе, по сравнению с Россией. Поясню.
Например, при фамилии Сидоров что-то должно непременно удержать вас от соблазна назвать сына, скажем, Брэд, Арчибальд или Кориолан, а дочку – Кассандра, Пэгги или Лу-Мэй. Чувствуете, где поджимает? Это прежде всего нелепость, она же безвкусица, которая в России может случиться в любой социальной среде и характеризует скорее частную глупость, но никоим образом не саму среду в целом.
Так вот, на Западе определенная социальная категория никогда не позволит себе подобного ляпа, не столько в силу образования или воспитания, сколько именно в силу с детства и автоматически привитого вкуса.
А другая социальная категория, не усматривающая ни малейшего диссонанса в приведенных сочетаниях, не станет противиться желанию назвать ребенка именем героя последнего популярного фильма или известного телесериала (во Франции после выхода фильма «Пятый элемент» в роддомах регистрировали новорожденных Корбенов, Далласов и девочек по имени Лилу). Англоязычные имена в сочетании с французскими фамилиями дают точно такой же эффект, как в русском Виолетта Чугункова.
Вообще, волна американских имен начала особенно мощно заполнять Францию, подтачивая вкусы и мозги, начиная с восьмидесятых, когда на экраны хлынули мутные потоки сериалов того же происхождения (на сегодняшний суровый день два из трех телесериалов на французском телевидении – американские). В то же самое время определенная социальная категория в России зaливалась слезищами о рабыне Изауре, но так и не закрепила это бессмертное имя за собственными потомками.
Удержалась. Может быть, хватило до тех пор привитого вкуса, или, может быть, из боязни отменного чувства юмора собственных сограждан.
Мне встречались Иоланты Курдюковы, Дианы Шмаркины и даже Амалии Скороспеловы, но они никоим образом не отражали выпустившую их в свет среду. Чаще всего причина диссонанса покоилась на поверхности: экстравагантность творческой мамы или застарелая влюбленность эстетки-бабушки в оперу Чайковского.
Другое дело в современной Франции (я вам не скажу за всю Европу). Когда вы слышите до сих пор диковато звучащие «Брайян Дюбуа» или «Дилан Шардоннэ», вы абсолютно точно можете определить, откуда дровишки: ребенок (юноша, молодой человек) – из очень «скромной» семьи. Из тех, где родители проводят жизнь перед телеэкраном, черпая чужие эмоции и изливая свои – туда же.
Уровень «скромности» семьи варьируется от «достатка значительно ниже среднего» до того, что ханжески научно принято называть «люмпен», чтобы не употреблять дискриминирующее и устаревшее слово «быдло» (не по Марксу). Удручающе, но факт.
Напомню, что, несмотря на неустанные усилия соцправительства в борьбе против дискриминации всех сортов, во Франции приличное образование категорически связано с уровнем достатка. Прискорбно, но чем больше «старается» соцправительство понизить общеобразовательный уровень, дабы втянуть за уши на верхние ярусы всех подряд, тем сильнее достаток в семьях определяет достойное обучение и соответствующий диплом.
В подобных случаях имя практически безошибочно обозначает социальную категорию его носителя, особенно (трижды подчеркнуто) если речь идет об американизме. Вроде бы получается, что особо усердные несуны современной американской культуры в массы (подчеркнуто: «современной» !) окормляют определенный контингент некоей массы будущего – массы с приставкой «био» – малоразборчивой во вкусах, малообразованной и потому особо покладистой и удобной для управления.
Очень щекотливая тема. Между прочим, изучается редкими ускользающими пока от вездесущих щупальцев политкорректности специалистами от статистики и психологии. Результаты робко публикуются в правой прессе, в качестве проходной информации, без официальных заключений экспертов. Подразумевается, что вывод должен сделать прочитавший, чтобы написавшему не рисковать.Pаз в год, в июле, аккурат после сдачи госэкзаменов бакалавриатa (который, согласно гордым показателям, совместно с честными тружениками получает тем большее количество абы как учащихся, чем ниже опускается уровень запросов экзаменаторов), вместе с растущим процентом счастливчиков в прессе появляются интересные и совсем неожиданные цифры в ассоциации с вышеупомянутыми именами.
Из последнего: 87,8% кандидатов успешно сдали судьбоносный бакалавриат. Из них подавляющее большинство с традиционно французскими именами. Например, более других «красных дипломов» насобирали Жозефины (22%), за ними Алисы и Дианы (20%), Камиллы и Альбаны – 11,5% и др. А вот Диланам не повезло: у них всего 2,6%.
Совсем плохо Браянам, Мохаммедам и Аниссам – у них красных дипломов менее 2%, и это при самой сердобольной политкорректности аттестующих.
Социолог Батист Кульмон (Baptiste Coulmont), опубликовавший исследование 2015 года, в своем расплывчато ненастойчивом заключении все-таки заявляет имя как «показатель социальной категории» в современной Франции. Но ни в коем случае не пытается копать глубже, дабы не коснуться оголенных проводов...
Потому что если Набилы, Аниссы и Мухамммеды в своих учебных неудачах завсегда сумеют оправдаться привычными параметрами – трудности иммиграции и вечный, вездесущий «раcизм», то Браянам, Диланам, Джорданам и Венди, кроме пассивности собственных родителей перед телевизионным напором оголтелой американской безвкусицы, прущей через край (повторю, два сериала из трех!), не на кого пенять.
Для окончательной ясности, во избежание заведомо ложных интерпретаций резюмирую: дети из семей, где главенствующий фактор развития вкусов и интересов целиком и полностью определяется параметрами массовой культуры, основным поставщиком которой является телевидение, функционирующее в вышеописанном режиме, практически обречены потерять интерес к образованию задолго до того, как этот интерес посредством изначальной шкалы определенных вкусов мог бы быть стимулирован и привит им надолго, если не навсегда.
Вот именно поэтому, когда апологеты откровенной безвкусицы пытаются аргументировать «свободой слова» и «делом вкуса», мне становится очевидным, что о вкусах не спорят зря.
