Два года назад, поздним вечером 30 апреля 2014 года, наша группа добровольцев из крымского ополчения прибыла в Станицу Луганскую, а утром следующего дня мы уже были в здании СБУ в Луганске – «Коробочке», или «Избушке», как его называли местные ополченцы.
В Луганске нас встречали местные «террористы
Почему мы поехали? Да потому что тогда, в марте – апреле 2014-го, мы воспринимали Крым и Юго-Восток как единую территорию «Русской весны». В Крыму «Русская весна» уже победила, а на Юго-Востоке она была в разгаре, и мы ехали к своим, которым нужна была помощь.
Весь апрель мы следили за новостями из Харькова, Одессы, Запорожья и других городов, народ в Симферополе собирался на площади Ленина перед зданием Совета министров на митинги в поддержку Юго-Востока, ребята из крымского ополчения массово рвались в Донецк и Луганск, штаб Народного ополчения в Симферополе координировал отправку добровольцев. Одной из таких групп добровольцев была наша. Стремление было одно – поможем, чем сможем.
Как говорят некоторые граждане, ага, теперь мы знаем, кто разжег войну в Донбассе! Особенно после того, как один небезызвестный человек выдал откровение, что это он нажал на спусковой крючок гражданской войны, любезно предоставив альтернативно мыслящим железобетонный – с их точки зрения – аргумент в бескомпромиссных сетевых битвах с агентами Путина.
Я понимаю, что факт начала гражданской войны все-таки на киевском Майдане, целенаправленно расколовшем страну, для этих граждан неочевиден. Ну никак не укладывается в их голове, что на Украине были люди, которые не хотели менять память о своих дедах, героях Великой Отечественной, на кружевные трусики, для которых красное знамя Победы – это святое, а Бандера и Шухевич – враги, у которых хватило мужества сказать «онижедетям» и хунте – нет, ребята, мы с вами не согласны.
Майдан, помимо кружевных трусиков, попытался навязать всей стране категорически неприемлемую для очень многих ее граждан идеологию, причем отнюдь не полемически, а, образно говоря, огнем и мечом, но для светлолицых граждан во всем все равно виноват Путин с его «наемниками» и местная «вата». Да леший с ними... Они всегда будут ставить телегу впереди лошади и, поминая пакт Молотова – Риббентропа, упорно забывать про Мюнхен.
Кстати, вы знаете, как проводится антитеррористическая операция? Вы понимаете, что огнем артиллерии и РСЗО, а также бомбоштурмовыми ударами незаконные вооруженные формирования накрываются, как правило, на открытой местности, а в захваченных террористами населенных пунктах применяется иная тактика?
#{smallinfographicright=736797}Вокруг такого населенного пункта создается плотное кольцо оцепления, как правило, из внутренних войск, а в самом населенном пункте работают подразделения специального назначения при поддержке легкой бронетехники и с применением различных спецсредств, локализуя и ликвидируя группы террористов.
Точечные артиллерийские или бомбоштурмовые удары (для обитателей виртуальных танков с полутораметровой броней повторяю – точечные!) в населенном пункте могут наноситься по местам локализации крупных групп террористов при условии, что террористы не удерживают заложников.
А теперь вспоминаем, как против полусотни крымских «террористов» и нескольких сотен примкнувших к ним местных добровольцев в Славянске нагнали, помимо спецназа СБУ и нацгвардии, кучу армейских подразделений, в том числе с тяжелой бронетехникой, и начали бить по городу из крупных калибров. Просто классика антитеррора!
А что такое полсотни человек, пусть хорошо вооруженных и подготовленных, но все-таки полсотни – полсотни, Карл! – для города с населением более ста тысяч человек?
Да, если бы они действительно были террористами, то шухер, конечно же, можно было навести знатный. Но они взяли власть в городе и стали его удерживать. Полсотни человек!
Возможно ли это без поддержки населения? Я сомневаюсь. Вспомните рейд Басаева и Хаттаба в Дагестан. Крупное – порядка полутора тысяч человек – вооруженное формирование смогло взять под контроль пару сел, а на остальных споткнулось.
Несколько дней, до подхода наших спецов и армейцев, их напор сдерживали местные ополченцы и милиция. Очень хорошо по поводу пришедшей в Славянск «крымской» группы сказал в интервью Захару Прилепину Андрей Бабицкий (да-да, тот самый! – кстати, очень интересное интервью, рекомендую):
«Попробуйте Яроша запустить с 48 людьми в любой русский город. Где-то я прочел сегодня на «Фейсбуке» такую идею. И что? Моментально от него останется мокрое место. То есть – здесь свои пришли к своим. Они были единым целым. (...) Люди просто поднялись против майданного нацизма».
Так вот, подтверждаю – без массовой поддержки людей мы бы не сделали ничего. А, ну да, будь мы на самом деле террористами, наделали бы много шуму, получили необходимый резонанс, да и свалили по-быстрому. Если бы, конечно, успели.
В Луганске нас, правда, встречали местные «террористы». Просто в невообразимом количестве. Аж целых несколько сотен человек на весь Луганск. Да, против такой силищи, бесспорно, надо было подтягивать армейские бригады с тяжелым вооружением и штурмовую авиацию.
Но вот опять же с населением выходит незадача. Воспринимали нас почему-то совсем не как террористов, относились как к родным, помогали, чем и как могли, понимая при этом, что идут на очень большой риск.
Причем помимо каких-то чисто материальных вещей типа еды, сигарет и теплой одежды лично я часто встречал проявления обычной человеческой заботы – то Леся, комендант блокпоста «Крест» на въезде в Красный Луч, говорила: «Ты уже на ногах еле стоишь, иди спать» или «Сначала поешь, потом на пост», то Паша, местный краснолучский парень, приглашал к себе домой помыться-постираться. И таких примеров множество.
#{smallinfographicright=731363}Да и явка народа на референдуме о независимости тоже была значительной – подтверждаю как очевидец. В общем, налицо был массовый коллаборационизм местного «ватного» населения в отношении «русских оккупантов».
При этом у событий на Юго-Востоке была своя специфика, в силу которой очень многое пошло не так, как хотелось бы. О геополитике и интересах крупного бизнеса говорить не буду. Скажу о другом важном обстоятельстве, которое повлекло за собой массу нестыковок, противоречий и сложностей.
Мы начали понимать это практически сразу, когда вечером 30 апреля попали в Станицу Луганскую и пообщались с местными ополченцами. Они говорили о Болотове и Мозговом, о разных центрах силы, о том, как все мутно и непонятно. Затем, уже располагаясь в здании СБУ в Луганске, мы в течение нескольких последующих дней воочию убедились в том, насколько все «мутно и непонятно» на самом деле.
Немного позже, когда мы с товарищем работали на блокпосте «Крест», состоялся один интересный разговор. Нас, вне зависимости от того, откуда мы родом, воспринимали как «крымских», и местные ребята попросили меня как «крымского» рассказать о том, как было там, и о моих впечатлениях от того, что происходит здесь. Я рассказал, и ребята задумчиво покачали головами.
При сходном векторе настроений и устремлений массы людей, что в Крыму, что на Юго-Востоке, контраст с Крымом был разительный. И дело было не в отсутствии здесь, в Донбассе, «вежливых людей». Крыму повезло не только с «вежливыми».
Крыму повезло с руководством. Аксенов смог стать человеком, который обеспечил централизованное управление процессами и достаточно четкую координацию действий. Я понимаю, что сложно было найти фигуру, сопоставимую с Аксеновым, на весь Юго-Восток, но даже в масштабах одной Луганской области ничего подобного не было.
В Луганске был Болотов, в Алчевске – Мозговой, в Антраците – Козицын. У каждого свои планы, свои интересы, свои бойцы. А под каждым из них – командиры среднего звена, и у некоторых из них тоже были свои планы, свои интересы и свои бойцы. И все это называлось Объединенной Армией Юго-Востока. По факту же никакой «объединенности» не было и в помине. По сравнению с Крымом в плане общей организации, координации и взаимодействия в Донбассе был бардак и хаос.
Во-первых, это касалось идеологии сопротивления. Простых людей однозначно объединяло категорическое неприятие одновременно неонацистской и антисоветской идеологии победившей в Киеве «революции».
Отсюда и упорная борьба за памятники Ленину, которые «бандерлоги» хотели повалить, а наши – отстоять, и тот факт, что главными символами протеста Юго-Востока стали, наряду с российским триколором, георгиевские ленточки и знамя Победы.
Ленточек, кстати, хватало не на всех, поэтому многие ополченцы в Луганске в качестве отличительного знака надевали нарытые из закромов советские красные звездочки, пионерские и октябрятские значки.
Что характерно, еще одним символом антимайданного сопротивления в Луганске стал снятый с постамента, отремонтированный и поставленный в строй танк Победы – сохранившаяся со времен Великой Отечественной «тридцатьчетверка».
Однако поскольку майданная идеология носила еще и откровенно антирусский характер, в идеологию сопротивления в качестве симметричного «нашего ответа Чемберлену» вклинился и русский национализм, местами балансирующий на грани нацизма. Более того, к процессу с нашей стороны подключились и откровенные нацисты, абсолютно не скрывавшие своих идеологических предпочтений.
Ну и какой тут к лешему единый антифашистский фронт, когда часть выступавших на нашей стороне людей сама была готова валить памятники Ленину и считала героями бойцов РОА и казачьих частей вермахта? Зато какой это был подарок для СМИ на той стороне! Понятно, что они в любом случае называли бы всех нас фашистами, ибо такова руководящая линия, но здесь, извините, товар был представлен всем своим нордическим лицом.
Во-вторых, отсутствие единого руководства не только вызывало полнейшую несогласованность в планировании и координировании действий, но и имело следствием жесткое противостояние, вплоть до грызни, между командирами ополчения.
В качестве весьма показательного примера расскажу об одном эпизоде. Ближе к двадцатым числам мая в силу ряда обстоятельств (о них я расскажу ниже) командиром нашей «крымской» группы было принято решение выходить из состава подразделения атамана Петрова, в составе которого мы работали в Луганской области, к тому моменту уже ставшей Луганской народной республикой, и уходить на Славянск.
Через штаб Народного ополчения в Крыму командир нашей группы получил контактный номер человека из Славянска, который назвал себя представителем штаба ополчения. Созвонился. Поговорил. Впал в задумчивость. Позвонил в Крым. После разговора со штабом объявил приказ – выходить за «ленточку», возвращаться в Крым. Затем, в ответ на наш возмущенный протест, он все объяснил.
Заместитель, с которым он общался, сказал следующее: мы вас не знаем, если хотите работать с нами, вам, в качестве предварительного условия, надлежит выполнить наш первый боевой приказ – арестовать Болотова и Мозгового как предателей. Передав содержание разговора в штаб, командир получил указание – валите оттуда на хрен. Такие вот дела.
В-третьих, по причине всеобщего разброда в Донбассе во всей красе проявились разнообразные прелести махновщины, ибо в ряды сопротивления пришли, к сожалению, не только идейные люди.
В то время как ребята в Славянске воевали, в Луганске, где фаза активных боевых действий еще не наступила, шла фаза активного передела собственности – и это на фоне тревожного ожидания приближающейся войны, когда со дня на день ждали то прорыва подразделений ВСУ из луганского аэропорта, то высадки десанта с «вертушек», то удара с воздуха, то наступления на город моторизованных колонн.
Если на низовом уровне дело ограничивалось отжимом денег и автомашин, то на более высоких уровнях некоторые персонажи отжимали объекты частного бизнеса и промышленные предприятия, а также занимались «оптимизацией» оружейных потоков.
В арсенале СБУ в Луганске на момент его захвата митингующими 6 апреля 2014 года было, насколько мне известно, как минимум несколько тысяч единиц стрелкового оружия, но люди на блокпостах стояли с дубинами и охотничьими ружьями (на блокпосте «Крест», кстати, на нас, двух приданных автоматчиков, люди чуть не молились, хотя мы все понимали, что в случае чего-то серьезного все, что мы сможем сделать, это прикрыть отход безоружных гражданских).
Так вот, оружие это изначально было, но уже к моменту нашего прибытия его как-то вдруг не стало (для нашей группы с трудом наскребли из остатков). Причем, что характерно, исчезло оно в каком-то совершенно неведомом направлении, так как численность вооруженных ополченцев, подчиненных непосредственно Луганску, в течение последующих пары недель не возросла.
Добровольцам с блокпоста «Крест», в середине мая изъявившим желание ехать в Славянск, выдавали оружие в Антраците, хотя они, по логике, подчинялись Луганску, и, соответственно, Луганск и должен был их обеспечивать.
Зато спустя некоторое время оружие нашлось для сотни срочно амнистированных «сидельцев», которые поступили на службу в подразделение атамана Петрова после того, как вслед за нашим отъездом люди от него стали коллективно переходить к Козицыну по причине уже практически неприкрытого превращения подразделения гражданина Петрова в ОПГ.
Этим обстоятельством в первую очередь и было вызвано наше намерение выйти из подразделения и идти на Славянск. Первый звоночек прозвенел, когда пару наших бойцов вместе с группой местных ополченцев сдернули на проведение очень боевой операции – как оказалось, надо было взять под контроль один заводик.
В ходе операции группа столкнулась с непредвиденным обстоятельством – пострадавшая сторона вызвала группу поддержки, в состав которой входили два других наших «крымских» бойца (кстати, нашу «крымскую» группу регулярно раздергивали по парам-тройкам, но формально мы все-таки подчинялись Петрову – в общем, представляете себе степень организационного бардака). До стрельбы тогда, слава богу, не дошло, спор «хозяйствующих субъектов» каким-то образом разрулился.
А вторым, и последним, звоночком стало поручение гражданина Петрова одному из наших бойцов ликвидировать двух человек в Красном Луче – местного судью и председателя местного законодательного собрания, которые мешали Петрову полностью подмять под себя город.Боец, естественно, отказался. Поручение переадресовали другому бойцу, который тоже отказался. Тогда, как мы поняли, встал вопрос о зачистке нашей группы, и нам пришлось крайне оперативно соображать, как быть дальше.
Что интересно, информацию о нашем отъезде в Славянск – уже после принятия окончательного решения на выход за «ленточку» – мы слили одному из помощников Петрова, и, как мы потом узнали от товарищей в Красном Луче, за нами по харьковской трассе была послана ликвидационная команда из восьми человек. Эта команда попала в засаду и была уничтожена. Либо их приняли за нас, либо это была какая-то другая засада...
А мы в ту ночь уходили в противоположном направлении, чтобы вернуться спустя месяц в составе уже другого подразделения и на другой участок.
И все-таки, несмотря на всю эту грязь, в сердце остались очень светлые чувства от той весны в Донбассе.
В первую очередь я всегда буду вспоминать не примазавшихся к нашему делу уродов, а своих боевых товарищей, местных, донбасских, с которыми мы сдружились, и всех тех простых людей, которые с огромной теплотой относились к нам, помогали и заботились, плакали, обнимали и крестили, провожая нас на боевые выходы, надеялись на нас.
Для меня, никогда до того времени не бывавшего в Донбассе, эта земля и эти люди стали родными. Уроды попадаются везде и всегда – такова жизнь, но никакое проявление уродской натуры не перечеркнет того душевного порыва, которым было тогда охвачено огромное множество людей. Настоящих и честных.
Мне никогда не забыть этой «Русской весны» цвета георгиевской ленты и красного знамени Победы.
