Недавняя история с недопуском адвокатов по одному очень громкому делу в СИЗО «Лефортово» так сильно встревожила отечественных правозащитников, что волны возмущения донеслись до самого президента.
Следователи придумали для надзирателей новую «схему» фильтрации и управления доступом к подозреваемым
1 октября глава государства проводил в Кремле заседание созданного при нем СПЧ, и мой коллега Юрий Костанов открыто попросил Владимира Путина вмешаться в вопрос соблюдения права на защиту, поскольку уровень его игнорирования перешел все разумные пределы. Цинично замечу: лично я ничего сверхъестественного в том, что адвокатам мешают исполнять профессиональные обязанности, не вижу.
Потому что привык.
И уже почти равнодушно отношусь к тому, что предписание статьи 48 Конституции России в нашей стране не работает. Сегодня у меня нет прежнего негодования от отказов персонала СИЗО или ИВС пропустить на свидание к подзащитным под надуманными предлогами: «Принесите разрешение от следователя», «Пусть следователь подтвердит, что вы участвуете в деле», «А вдруг вы тоже – фигурант уголовного дела и идете преступные планы обсуждать?!».
Эти кошки-мышки на грани превышения должностных полномочий несомненно вызывают зевоту, но, как истинный законник, из раза в раз ты начинаешь просвещать, красиво цитировать нормы, грозишься, что напишешь жалобу.
А в ответ хорошо если тишина! Избалованные милостью всеобъемлющей судейской поддержки надзиратели отправляют тебя же в храм той самой Фемиды, где весы явно подкручены: «У нас прецеденты есть – посмотрим, чья возьмет!».
Что самое обидное, будь ты трижды прав, но правым не останешься, только время убьешь – быстрее смириться и пойти к следователю за «разрешением».
А ведь еще 13 лет назад защитники победили в схватке с бюрократией, когда Конституционный суд вынес свое Постановление номер 14, в котором изложил позицию относительно соблюдения прав граждан, помещенных под стражу:
«Требование обязательного получения адвокатом разрешения от лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, на допуск к участию в деле означает, по существу, что подозреваемый и обвиняемый могут лишиться своевременной квалифицированной юридической помощи, а адвокат – возможности выполнить свои профессиональные и процессуальные обязанности.
В результате создается возможность нарушения закрепленного в Конституции принципа осуществления судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон, исключающего зависимость реализации обвиняемым (подозреваемым) конституционного права на помощь адвоката».
Емко. Четко. Однозначно.
Последовала даже реакция законодателя – статья 18 ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» была приведена в соответствие с указанным Постановлением номер 14:
«Свидания предоставляются защитнику по предъявлении удостоверения адвоката и ордера. Истребование у адвоката иных документов запрещается».
И действительно, практика начала меняться. Медленно, порою со скрипом, но ФСИН прогнулась под напором адвокатского сообщества и с защитников перестали требовать «разрешения» на свидания. Перед входами в изоляторы даже появились информационные стенды для неповеривших в торжество законности.
Правда, не все смирились с подобным подходом и на уровне устных, незаконных договоренностей между главными следственными управлениями (где расследуются самые громкие дела) и начальниками СИЗО вновь появилось понимание относительно спорного вопроса. Следователи, даром что юристы, придумали для надзирателей новую «схему» фильтрации и управления доступом к подозреваемым.
В части 4 статьи 49 УПК РФ сказано: «Адвокат допускается к участию в уголовном деле в качестве защитника по предъявлении удостоверения адвоката и ордера».
А раз так, то до момента, пока последний подобным образом не предстанет именно перед следователем, в деле он вроде как не участвует и в СИЗО ему делать нечего. И все равно им на коллизию нормы со статьей 18 ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений»!
Ловко? Не то слово. А в это время, пока подзащитный надежно изолирован от квалифицированной юридической помощи, а его защита обивает пороги с жалобами, более состязательная из сторон уголовного процесса продолжает в тиши кабинетов готовиться к самому справедливому, независимому и гуманному суду в мире.***
Неделю назад в Государственной думе по инициативе депутата Рафаэля Марданшина был проведен круглый стол, на котором вышеуказанная проблема обсуждалась экспертным сообществом. Были приглашены адвокаты, представители ФСИН, Генпрокуратуры, СКР, Общественной палаты. Стороны высказались всесторонне.
Лично меня, как докладчика этого мероприятия, откровенно воодушевило то, что нас слушали, соглашались, что проблема существует. Похвальна и инициатива организатора – внести изменения в УПК РФ, прописав в нем наконец четкий порядок обеспечения права на общение подозреваемых и защитников.
Но знаете что?
Почему-то после выступления представителя Верховного суда, первыми словами которого было оправдание действий следователей, затрудняющих свидания адвокатов и подзащитных, якобы исходя из интересов следствия, оптимизма у меня поубавилось.
