«Сомоса, может быть, и сукин сын, но это наш сукин сын», – сказал в свое время президент Рузвельт о никарагуанском диктаторе. С того времени прошел почти век, а отношение американского правительства осталось прежним: свое не воняет.
Кому, как не французам, с их «Варфоломеевской ночью» знать, чем кончаются манипуляции чувствами верующих
Когда наших журналистов убивали и пытали на Украине, западная либеральная пресса закрывала на это глаза. Так же как и во время переворота в Чили, когда на радиостанции «Мегальянес» за передачу в эфир последнего обращения президента Альенде расстреляли весь персонал, включая технический. Вот и шествие неофашистов на Украине прошло мимо осуждения западной прессы, чего нельзя сказать о теракте во Франции, где ситуация как раз неоднозначная.
В 21 веке люди учатся жить, совмещая культурные отличия без драки. Это и называется толерантностью. Но за этим словом могут скрываться странные вещи.
Толерантность западного общества страдает изрядной однобокостью. Мужчин заставляют мочиться в унитаз сидя, забывая за идеей равноправия полов о физиологических различиях. Вместо программы по безболезненной интеграции эмигрантов в непривычные им условия демократии приезжие, наоборот, диктуют свои средневековые нравы. А коренных жителей заставляют под это подстраиваться.
Таким образом, эмигранты остаются вещью в себе и пропасть между разными культурами не только не сокращается, а становится еще глубже. А все из-за того, что первоначально правильная идея толерантности, главным постулатом которой является слово «терпимость», доводится до абсурда. Можно взять последний пример с французским журналом Charlie Hebdo, чей непритязательный юмор далек от уровня, например, «Кукрыниксов» как декабристы от народа.
Франция – страна, в которой проживает множество мусульман, приехавших из бывших французских колоний. И кому, как не французам, с их «Варфоломеевской ночью» знать, чем кончаются манипуляции чувствами верующих. Можно бичевать исламский экстремизм, но не сам ислам.
 Где взаимопонимание в той модели толерантности, которую представляет западное общество, если в стране считается нормальным так оскорблять своих же граждан?(фото: Reuters) |
Если европейцам, для которых даже атеизм не является чем-то ужасным, насмешки над христианством представляются простым зубоскальством, то для воспитанных в консервативно-патриархальном ключе мусульман насмешки над их верой оказываются жесточайшим оскорблением. Журнал, вместо критики религиозного мракобесия и экстремизма, обрушивался на само понятие вероисповедания, не обделив вниманием ни одну из конфессий.
И возникает вопрос: где взаимопонимание в той модели толерантности, которую представляет западное общество, если в стране считается нормальным так оскорблять своих же граждан? Напрашивается один ответ: их не считают там за своих. Неинтегрированные народы, как следствие, присвоили себе право линчевать неугодных, наплевав на законы, что чревато факельными шествиями и «хрустальными ночами».
В становлении российского государства тоже не все было просто. Однако ни одна, даже самая малая народность, не вымерла. Менялась культура, традиции и вера, но, даже частично ассимилировавшись с титульной нацией, все народы России сохранили свою самобытность и культурное разнообразие.
И это дает возможность любому россиянину гордиться не только достижениями своего рода-племени, но и достижениями всей нации как своими собственными. Яркой иллюстрацией этого является фраза Расула Гамзатова: «Меня узнали только потому, что перевели на русский язык. Так бы я остался поэтом одного ущелья».
В России буддисты, иудаисты, мусульмане и христиане соседствуют уже много лет. Как же им это удается? Ответ один: сдержанность. Не имея общей истории, понять друг друга полностью нельзя, но ограничивать свое мнение, не оскорбляя других – можно.
Можно не понимать чужую веру или даже считать ее неправильной, но лезть в чужой монастырь со своим уставом у нас издавна считалось зазорным. На том и строится российская многоконфессиональность: не нужно панибратства, достаточно отсутствия конфликтов.
Нельзя быть иконоборцем, плясать в храмах или смеяться над верующими, совершающими намаз, и при этом считать себя светочем демократии. Простая, вроде бы, истина, однако «свободная» западная пресса в упор не обращает внимания на недавнее факельное шествие неонацистов, нарисованные на синагогах свастики и гонения православных священников на Украине.
Они дружно аплодируют заведомо эпатажной акции в российском храме, а на чувства верующих им наплевать. И если православию исторически присущи кротость и смирение, то исламский мир далеко не так миролюбив. Расставляя свои приоритеты так, как это им удобно, либеральная пресса только разогревает экстремистские настроения среди радикально настроенных верующих.
Не удивительно, что игнорирование мольбы жителей восточной части Украины к своему же правительству: «Пожалуйста, уважайте нашу культуру, мы тоже граждане этой страны» приводит к конфликтам. Это не толерантность, а прогрессирующий неофашизм, который воспринимается сейчас на Западе как нечто естественное. И сложно назвать правильной такую демократию, где человеческое мнение и религиозные чувства ничего не значат.
