Смутное время, лоскутная эпоха: здесь штопается, там расползается по швам. Cвои опять становятся чужими, на целое поколение, а может, и на многие сотни лет.
За Наполеона никто не в обиде. Бог с ним, с Наполеоном – во-первых, далеко не все им нежно восхищаются, во-вторых, все признают, что в Россию он полез без виз и приглашений
По той сотне, что уже пролетела с августа 1914 года, сверстав факты с их пестрыми интерпретациями, можно представить, как растолкуют август 2014 года через какую-нибудь сотню грядущую. Оттуда, несомненно, будет видней. Потому что зарубцуется и успокоится, забудется, замажется и замнется. Неуемные скорости, необозримые дистанции и очень вялая, очень короткая память.
Ан, не у всех: как раз с августа 2014, с мрачной годовщины первой мировой трагедии, в центральной французской прессе то и дело звучат отдельные сильные голоса и даже стройные многоголосья историков и писателей, политических деятелей и просто думающих публицистов.
Чисто звучат и говорят, представьте себе, много хорошего. О России и o русских, так остервенело сейчас поливаемых мутными струями со всех сторон. Критикуемых и обвиняемых, чаще всего, от дремучего и заскорузлого незнания, от аккуратного забвения всем известной, но редко напоминаемой истории.
Нет, это не я наворачиваю патетические обороты – так все громче говорят с экранов теледебатов и пишут в глубинах серьезных изданий, все более крупным шрифтом.
Много хорошего говорят и пишут о русско-французских делах и разборках. Добрым словом поминают даже императора Александра I Благословенного, победителя Наполеона и создателя Священного союза (помните, была такая попытка нового мирового порядка, такого, можно сказать, коллективного договора безопасности в Европе). Тому назад не сто, а целых ровно двести лет.
За Наполеона никто не в обиде. Бог с ним, с Наполеоном – во-первых, далеко не все им нежно восхищаются, во-вторых, все признают, что в Россию он полез без виз и приглашений.
Это помнят. И про Александра помнят: как не позволил своим тогдашним союзникам (Англии, Австрии, Пруссии) поделить да пограбить побежденную Францию, как сам отказался от репараций и другим не дал затребовать репарации с положенной на обе лопатки страны.
Где, кстати сказать, армия-победительница ничего не разрушила и не покрошила. Hе пострадали ни Париж, ни Лувр с его сокровищами, а сам Александр Павлович гулял по французской столице инкогнито, в сопровождении одного лишь флигель-адъютанта и благосклонно отвечал на поклоны узнававших его жителей.
Правда, казаки атамана Платова, бивуаком стоявшие в королевских парках Фонтенбло, всех разъевшихся на французских харчах карпов половили и cкушали – это было, врать не стану. Но на войне как на войне: на то они и казаки, чтоб французам жизнь медом не казалась (это вредно, потому что расслабляет).
Но в остальном, расстались друзьями – русские тогда погостили и вернулись до хаты, без обид: если потребуемся, обращaйтесь.
А французы не побрезговали и обратились уже ровно через сто лет, в 1914 году. Битва на Марне. Не подвел Николай II, остался верным русско-французскому альянсу, несмотря на происки Бисмарка и самые мрачные прогнозы пессимистов эпохи. Пока русские вызывали огонь на себя в Восточной Пруссии, французам удалось разорвать задуманные немцами «железные тиски» под Парижем и избежать кошмара окруженной столицы.
Два великих полководца, маршалы Жоффp и Фош, не сговариваясь, написали каждый в своих мемуарах, что «Франция своим существованием во многом обязана России».
За то самое спасение Парижа Россия чуть позже заплатит суровую цену – в Танненберге, где русская армия будет разбита и потеряет около 60 тысяч человек (см. «операция Гинденбурга» или «самсоновская катастрофа»). Кто-то забыл, но многие помнят и сейчас напоминают другим.
Еще напоминают, как в феврале 1916 года по личному приказу Николая II на подмогу во Францию было послано 8000 русcких солдат. Причем не через линию фронта, а в обход – через Манчжурию, и оттуда – в Марсель, на кораблях, через Гонконг и Порт-Саид.
14 июля «царский батальон» пройдет по Елисейским полям, под оcобо отмеченнyю в летописях бурную овацию публики и личные почести президента Пуанкарэ.
Уже в сентябре 1916 года на фронте батальон потеряет сотни людей. А в 1917 году, после отречения Николая II, часть солдат принесут присягу Керенскому с его временным правительством и захотят вернуться в Россию. Остальные продолжат сражаться вместе с французами, даже после сепаратного мира в Брест-Литовске. Эти русские солдаты будут награждены «Орденом Почетного Легиона» лично Клемансо.
Про Вторую мировую вспоминают реже: Париж освобождали американцы, а уж как они дошли до жизни такой, пока основные силы противника истощались под Курском и Сталинградом, здесь помнят смутно, неохотно и как-то мало связывают с окончательной победой над фашистской Германией. Так уж сложилось, а точнее: так сложили.
Вот сейчас опять складывают новую головоломку: найди виноватого и припомни все именно ему.
Но пока не особенно получается. Не все сходится, как некоторым хотелось бы. Видимо, потому, что память отшибло еще не у всех. Да и факты не всегда удается подровнять незаметно и сказать, что так и было. Много сомневающихся, много задумчивых и много откровенно возмущенных идеологическими подтасовками.А есть еще и спокойно уверенные. Один такой отличился в недавних дебатах, где опять нашли «виноватую» Россию и взахлеб взялись ей припоминать – от «гулагов», железного занавеса и Берлинской стены до скандальных «русских займов», которые Ленин отказался возмещать в 1917 году.
На этом самом месте человек с хорошей памятью остановил всех захлебнувшихся одним спокойным жестом – перечислил все те даты и события, которыми я украсила текст выше, и заключил без скобок и кавычек: все «долги» Россия Франции выплачивала кровью своих солдат каждый раз, когда в этом возникала необходимость.
Так и сказал. Француз, между прочим. Историк. И все заглохли, а я опять, как дура, прослезилась. Но даты записала и перепроверила. И вам советую вспомнить и не забывать.
Такое время смутное, лоскутное, расползается по швам, где тонко, там и рвется. Время собирать камни из-за пазухи и бросать горстями в чужой огород.
За сравнительно недолгий, но чрезмерно насыщенный период огород российский огреб такое количество катапультированных с разных сторон булыжников, что если собрать их воедино, можно построить великую стену, окопаться и пересидеть.
А можно не окапываться, не отсиживаться, но камни собрать и пустить в дело – замостить наконец наши легендарные дороги, по которым зашагают далеко и надолго наши легендарные дураки.
