У меня есть знакомый садовник. Немолодой восточный мужчина с добрыми глазами. Садовник он хороший, добротный. Особенно замечательно получается у него подрезать розы. После его обработки они становятся пышными и красивыми.
#{image=816527}На днях я встретила его. Вежливо спросила, как дела. Он посмотрел на меня, и в его добрых глазах тускнела грусть. «Все хорошо», – сказал он. Я поняла, что не все хорошо, и спросила: «Как сын?». «Как все, – последовал ответ, – в Газе». Он еще постоял немного, подумал и добавил: «Аколь беседер», что в переводе означает «все хорошо».
За двадцать дней с начала операции «Нерушимая скала» погибло 45 израильтян, среди них 42 солдата и офицера. У каждого из них есть имя и история. Например, Шон Нисим Кармели, репатриант из США. Он приехал в Израиль один, оставив в Техасе семейный бизнес и родных.
В Израиле парень числился солдатом-одиночкой. После его смерти не было практически никого, кто пришел бы на его могилу. Тогда друзья солдата, болельщики хайфского «Маккаби», обратились к общественности с просьбой прийти на похороны 20-летнего голубоглазого паренька, который улыбается со своей последней фотографии.
Похороны назначили на 11 вечера, ждали прибытия родителей. Проводить в последний путь солдата пришли 20 тысяч человек. Двадцать тысяч незнакомых, чужих людей, у которых тоже дети и завтра на работу, приехали со всех концов страны, чтобы почтить память человека, который отдал свою жизнь ради того, чтобы мы жили.
Для того, чтобы похоронить другого солдата, власти поселка, где жил парень, специально создали новое кладбище. На старом не осталось свободных мест, поэтому решили открыть новое, чтобы родителям не пришлось далеко ездить на могилу сына.
Его мать зачитала на похоронах трогательное письмо, которое солдат оставил перед смертью. На словах «я был очень счастлив» и «спасибо за то, что я ни в чем не нуждался» страна сотряслась от слез.
А боевому офицеру Расану Элиану, друзу по национальности (одна из арабских народностей, порвавших с исламом в Средние века. Считают себя отдельным народом, исповедуют собственную религию), самому высокопоставленному нееврею в израильской армии, повезло больше.
В первый же день войны он получил ранение и был госпитализирован. Но уже на следующий день вернулся на фронт с формулировкой: «Как я могу здесь лежать, когда мои солдаты там сражаются!».
В этой войне воюют и погибают лучшие. Отборные, элитные, прошедшие жесткую подготовку солдаты и офицеры, гордость нации. И от этого еще больнее.
Тыл тоже мобилизован. По всей стране проходят массовые молитвы за здоровье военнослужащих; демонстрации в поддержку армии собирают тысячи людей; в детских садах малыши рисуют картины, а родители везут солдатам на фронт; люди несут еду, одежду, подарки; рейтинг премьер-министра взмывает в небеса; чиновники из Европы и Америки, прикусив губу, признают право Израиля на защиту; голубь мира Шимон Перес покидает пост президента под вой сирен и грохот артиллерии.А я вспоминаю добрые и печальные глаза пожилого садовника. «Аколь беседер, аколь беседер», – повторяет он свое заклинание. И вслед за ним вся страна молится за то, чтобы война закончилась и смерти этих ребят не были напрасными. Чтобы бандиты были уничтожены. Чтобы эта война вернула спокойствие народу Израиля. Аколь беседер. Аколь ие беседер («Все будет хорошо»).
