С одной стороны у меня гневно спрашивают, испытываю ли скорбь и негодование в связи с гибелью людей в Одессе. С другой – в связи с гибелью «небесной сотни». Я испытываю. Потерять близкого человека – даже умершего в глубокой старости от болезни – ужасно для его близких.
Ненависть, продаваемая под видом скорби, ненависть и есть – это острое желание нести смерть и горе дальше
Тем более ужасно, когда человек принял насильственную и, тем более, особенно тяжелую смерть. Еще более ужасно, когда над его гробом звучат насмешки и глумления. Когда фотографию его мертвого тела пропагандисты разнесли по всему интернету.
Поверьте, я глубоко скорблю вместе с родными погибших. Но люди, которые исходят истерической ненавистью по поводу тех и иных погибших, – это, как правило, не их семьи.
Я сочувствую каждой семье, которая потеряла кого-то из близких во время противостояния в Киеве – не важно, каких политических симпатий был человек, для кого-то он родной и близкий.
Пропагандистскому культу «небесной сотни» я не сочувствую нимало. Я вообще холодно отношусь к пропагандистским культам.Абсолютное большинство людей, которые исходят ненавистью и жаждой мести по поводу сожжения людей в Одессе, не имеют отношения к ним или их близким – они узнали-то о них два дня назад.
То, чем они торгуют под видом скорби, – это просто ненависть, которую они себе радостно позволили, обнаружив для этого подходящее оправдание. Скорбь отличается тем, что делает человека способным к эмпатии – я понимаю, каково потерять своего близкого, я понимаю, каково другим людям. Я не хочу, чтобы в чью-либо семью пришло такое горе.
Ненависть, продаваемая под видом скорби, ненависть и есть – это острое желание нести смерть и горе дальше. Сочувствую ли скорби близких? Да. С обеих сторон.
Сочувствую ли я ненависти добровольных пропагандистов ненависти с обеих сторон? Нет, а с какой стати? Когда ненависть требует, чтобы к ней относились как к скорби, – это жульничество.
Источник: Блог Сергея Худиева