«А где же Россия?»

@ из личного архива

6 марта 2013, 17:30 Мнение

«А где же Россия?»

Наблюдаемое ныне перераспределение баланса сил в мире непосредственным образом затронуло соседний с нами ближневосточный регион, поставив перед российской дипломатией ряд серьезных, а порой практически тупиковых задач.

Владимир Дергачев

кандидат экономических наук

Не так давно, 10 февраля, в очередной раз прошло празднование Дня дипломатического работника, за которым почти сразу последовали презентация и утверждение обновленной Концепции российской внешнеполитической доктрины. Очевидно, совпадение не случайное – традицию приурочивать важные события к праздникам так и не удалось изжить, хотя не это сейчас главное.

Ближневосточное направление традиционно оставалось вторичным для нашего внешнеполитического ведомства

Концепцию представлял президент России, что говорит о ее важности и актуальности; под сказанным можно подписаться без оговорок, особенно под отмеченной своевременностью акцентов «на использование современных форм и методов внешнеполитической работы, включая экономическую дипломатию, внедрение так называемых элементов мягкой силы, грамотное встраивание в глобальные информационные потоки». Не обойдена стороной и проблема защиты прав и интересов российских граждан и соотечественников за рубежом. Только обладает ли наше внешнеполитическое ведомство необходимым потенциалом для решения поставленных задач, каков суммарный вес накопленного за последнее десятилетие – а срок немалый – дипломатического багажа, на основе которого можно было бы творить новую российскую внешнюю политику? И главное: имеются ли у нынешнего кадрового состава МИД РФ не просто необходимые знания и опыт, но и элементарная внутренняя культура в широком понимании этого слова, авторитет, которые позволили бы справиться с поставленными перед самими собой задачами?

«Увы, ничего конкретного»

Наблюдаемое ныне перераспределение баланса сил в мире самым непосредственным и драматичным образом затронуло соседний с нами Ближневосточный регион, поставив перед российской дипломатией ряд серьезных, а порой практически тупиковых задач.

Несомненно, наша внешнеполитическая линия имеет вполне прагматичные цели, основные из которых – повышение своего веса и влияния в делах региона, отстаивание совместных позиций на международной арене и обеспечение национальной безопасности в ее различных измерениях. Среди них – защита от терроризма, идеологического экстремизма, политического сепаратизма, последствий наркоторговли. Однако ни для кого не было секретом, что ближневосточное направление традиционно оставалось вторичным для нашего внешнеполитического ведомства, практически на задворках его внимания, в то время как основное внимание уделялось странам Западной Европы и США.

Увы, о какой-то целостной, продуманной и внутренне единой политике России в этом регионе говорить не приходится. На сегодняшний день отсутствует четко выраженный политический проект, есть только различные направления и страны приложения усилий, носящие характер запоздалого реагирования и «проливки» уже сгоревшего здания. Причем даже данная парадигма характеризуется откровенной непоследовательностью и противоречивостью подходов (вспомним ситуацию с Ливией), а иногда и откровенной беспомощностью, как в случае с Египтом и Йеменом.

Не намного результативнее оказалась прошедшая 20 февраля первая сессия Российско-арабского форума сотрудничества – мероприятие, планировавшееся достаточно давно и собравшее, к сожалению, всего трех министров иностранных дел арабских стран и генсека ЛАГ. По итогам сессии приняты совместное заявление и план действий, подтверждена общность взглядов России и арабского мира на международные проблемы, сделаны многочисленные традиционные заявления. Здесь и решимость бороться с любыми проявлениями терроризма, добиваться всеобъемлющего арабо-израильского урегулирования, и пожелание ускорить решение вопросов палестино-израильского и в целом арабо-израильского урегулирования. Не обойдена вниманием ситуация в Сирии – все стороны призывают к диалогу, только насколько он возможен – не сказано ни слова. Недаром в вопросах журналистов на последовавшей пресс-конференции основным лейтмотивом звучавших вопросов были «конкретные результаты и практические шаги», которые можно и должно предпринять на этом направлении сегодня. Увы, ничего конкретного так и не прозвучало – вновь общие рассуждения о необходимости, приверженности, последовательности – и ничего более, в то время как представители сирийской оппозиции еще раз поспешили заявить о своем категорическом отказе вести переговоры с сирийскими властями.

«Вопросов больше, чем ответов»

Серьезное пробуксовывание российского внешнеполитического ведомства сильно контрастирует с широковещательными декларациями о своих достижениях, последовательной и твердой политике поддержки населения, «а не режимов» (с которыми мы продолжаем при этом взаимодействовать). И если нам еще удается поддерживать свой имидж в этом регионе, то отношения добрососедства, которыми характеризуются наши связи с региональными игроками сегодня, во многом основаны на багаже прошлого века и сохраняются, пока еще жива историческая память сотрудничества со страной, носившей когда-то название СССР. Именно благодаря этому фактору теперь уже России удается пользоваться симпатиями значительной части населения этих стран, общественных кругов и пока что не утративших своего влияния отдельных государственных деятелей, хотя и бывших, но пока имеющих определенный вес в государственном аппарате, несмотря на происходящие здесь процессы.

Сложившееся положение – результат того, что реализация российской политики в этих странах отдана в руки людей, считающих себя профессионалами, а на деле больше пекущихся о своих карьерных задачах в сфере дипломатии. Способствует такому положению и ситуация с кадровым наполнением МИДа, где в результате внутренних ротаций при нехватке новых «вливаний» (кастовость этой организации хорошо известна) на наиболее значимых постах постоянно циркулируют одни и те же лица, в свое время «проспавшие» «арабскую весну» и продолжающие определять стратегию действий России в этом районе на новых должностях. Так, бывший посол в Сирии, так и не понявший сути и причин происходящих в важнейшем для нас государстве региона событий, теперь возглавляет российскую дипломатическую миссию в Каире, выслушивая нелицеприятные заключения от новых государственных деятелей Египта, откровенно удивляющихся нашей неповоротливости и неумению вести дипломатическую работу.

Другой пример отсутствия креатива и безыдейности – работа России на палестинском «треке». Вопросов здесь больше, чем ответов. Раскол в палестинском движении, вызванный противоречиями между ФАТХ, составляющим костяк ООП, признанного мировым сообществом в качестве законного представителя палестинского народа, и радикальным исламским ХАМАС, сильно осложнил переговорный процесс между палестинцами и Израилем. Казалось бы, есть возможности для активизации России на этом направлении, однако соглашение между враждующими палестинскими организациями о нормализации отношений и создании правительства технократов (кстати, до сих пор не реализованное) было достигнуто только в 2011 году, причем под патронажем Каира. А где же Россия? Ведь именно к нам первыми по приглашению президента В. В. Путина приехали представители ХАМАС (всего состоялось три визита), что вызвало широкий политический резонанс. Однако дальше шлейфа дело не пошло, пальма первенства в этом вопросе – не за нами, хотя все необходимые предпосылки были налицо.

Аналогичная ситуация – с урегулированием давнего арабо-израильского конфликта. Несмотря на высокий уровень отношений с Израилем, наличие позиции наблюдателя в организации «Исламская конференция», наше «коспонсорство» процесса ближневосточного урегулирования, работа России в рамках «квартета» посредников застопорилась. Уже два года, как «квартет» не может собраться – нет новых идей по реализации «дорожной карты», а скоро его выступлениям исполнится... 12 лет!

Не лучше обстоят дела с усилиями по созыву Конференции по вопросу создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от оружия массового уничтожения. Консультационный процесс по данному вопросу принял почти бесконечный характер, сроки проведения конференции постоянно переносятся (последний предполагал проведение в конце 2012 года), и арабские страны высказывают нам серьезные претензии как к стране – депозитарию ДНЯО (Договор о нераспространении ядерного оружия) и одному из основных организаторов этого форума. В итоге в среде арабских дипломатов звучит мнение о том, что конференция уже превратилась в «новый ближневосточный процесс».

Только когда ситуация достигла критического уровня, туристам было предложено покинуть страны

Примерам подобного рода нет числа, но главное состоит в том, что у нас по-прежнему не выработано не только стратегии в отношении этого региона, но даже отсутствует элементарная схема реагирования на кризисные ситуации, система ранних индикаторов напряженности, позволившая бы выработать меры по защите наших граждан за рубежом, оказавшихся в горячих точках, не говоря уже о необходимости упреждения таких ситуаций. Все сводится к банальным рекомендациям МИДа «не посещать», «не выходить за пределы», «проявлять осторожность» и т. д. – заявления, вызывающие смех и давно набившие оскомину. Причем эти меры должны бы отвечать минимальным и элементарным потребностям обеспечения безопасности соотечественников, как находящихся в стране на отдыхе, так и проживающих там постоянно. Не надо забывать и о самих дипработниках, их семьях, детях. Мне могут возразить: для стран западного мира все события «арабской весны» также оказались большой неожиданностью, ибо предсказать что-либо в данном регионе повышенной политической турбулентности практически невозможно. Это верно, но справедливо и другое: если, например, во время «революционных» событий в Египте в январе 2011 года многие западные страны и некоторые азиатские (Турция, Китай) присылали за своими дипломатами и их семьями спецрейсы, а некоторые фирмы эвакуировали своих сотрудников в безопасные места, то россияне оставались долгое время в неведении относительно того, что им делать, в то время как чиновники от внешней политики выступали с успокоительными заявлениями. И только когда ситуация достигла критического уровня, туристам было предложено покинуть страны (причем в качестве рекомендации), судьбами дипломатов никто особо так и не озаботился.

«Россия теряет не просто миллиарды»

Не лучшим образом обстоят дела на экономическом фронте. МИД является координатором международной деятельности всех российских федеральных министерств и ведомств, поэтому вопрос внешнеэкономической работы лежит прежде всего в его компетенции. Однако несмотря на то что впервые этот вопрос был поставлен еще в 1995 году, воз и ныне там. Вся деятельность МИДа сводится к бесконечной переписке, отдельным мероприятиям, организации единичных визитов и не более того. Системной работы так и не началось, а ведь именно с приданием этих функций внешнеполитическому ведомству параллельно шло сокращение количества наших торговых представительств за рубежом, где теперь их единицы (в частности, в арабских странах). В итоге – потеря экономических позиций в этом регионе, на который традиционно приходилась значительная часть внешнеторгового оборота России, а ранее – СССР. Как это ни странно, несмотря на огромные экономические потери, понесенные странами «арабской весны» (суммарно – около 55 млрд долларов только в первый год событий, данные МВФ), здесь появились новые возможности, так и не реализованные. Одна их них – переориентация мировых ретейлеров с североафриканских рынков и стран Леванта на государства Персидского залива, где объемы реализации продуктов только в прошлом году выросли на 10%. В результате нашей безынициативности Россия теряет не просто миллиарды, но и свое лицо. Причем это касается и вопросов взаимодействия с мировым сообществом в рамках т. н. «Довильского партнерства» – программа помощи арабским странам, запущенная на майском саммите G8 2011 года во французском Довиле. Вместе со своими партнерами по «восьмерке» Россия обязалась принять участие в финансировании проблемных экономик, где общая сумма потребностей арабских стран составляет 20 млрд долларов. Обязательства так и не были выполнены. А позднее Москва попросила страны – участницы «Довильского партнерства» объяснить, почему в регионе были отменены тендеры при участии российских компаний, потерявших около 40 проектов. Со слов представителя Минфина России, российские компании потеряли в регионе десятки проектов, в т. ч. по строительству дорог, возведению ТЭЦ, работам на шельфе по газу, по нефти, а также связанные с солнечными батареями. «Главное, чтобы у наших предпринимателей было желание идти в район», – выступил с заявлением заместитель главы Минфина.

Похоже, наши государственные мужи вновь нашли для себя оправдание своей бездеятельности – ведь на деле участие в тендерах связано прежде всего с ценовыми и качественными параметрами сделанных нашими предпринимателями предложений, в то время как в рамках «Довильского партнерства» речь шла о выделении средств по линии государственных финансов. Согласитесь, разница немалая.

Существуют и другие возможности финансирования этих стран, которые не связаны с политическими рисками и бюджетными средствами и могли бы применяться уже сейчас.

Речь идет о размещении в рамках действующего законодательства беспроцентных исламских облигаций (сукуков) на российском рынке ссудного капитала – то, что характерно для исламского банкинга. Преимущество данного вида облигаций заключается в низкой волатильности их цен на вторичном рынке, тенденции инвесторов удерживать эти бумаги до наступления срока погашения, а также наличии у инвестора безотзывного права выкупа актива по фиксированной стоимости у эмитента. Как показали итоги глобального финансового кризиса, исламские финансовые инструменты оказались устойчивыми к его негативным последствиям ввиду существующего запрета на инвестиции в потенциально опасные активы, включающие классические деривативы. В итоге интерес к данному виду облигаций существенно возрос, сложились благоприятные внешние условия для использования этого вида операций в сфере финансов, а общий объем обращающихся в мире сукуков достигает 90 млрд долларов.

При этом следует иметь в виду, что большинство банковских процедур и операций, реализуемых с учетом принципов ислама, являются аналогами действий классических коммерческих банков, не противоречат общепринятым нормам финансовой деятельности и могут быть использованы на территории России. Введение системы подобных операций способствовало бы укреплению позитивного инвестиционного имиджа России у арабских стран, совершенствованию делового климата и дало бы аргументированную возможность избежать использования бюджетных средств для создания предполагаемого «переходного фонда».

Соответствующие наработки имеются у российских банков и инвестиционных компаний (ВТБ Капитал, Славинвестбанк, Татарстанская международная инвестиционная компания), проводивших анализ возможностей выпуска исламских облигаций. Говорилось о перспективности подобного подхода и на многих конференциях, касавшихся вопросов исламского банкинга, однако их предложения до сих пор никого не заинтересовали.

Обновленная Концепция внешней политики, утвержденная буквально на днях, нацелена на решение многих из стоящих в этой сфере проблем, однако многое зависит от того, кто и как будет ее реализовывать. Кардинальное изменение подходов к реализации внешнеполитической линии России, обновление кадрового состава МИД РФ, появление здесь грамотных и заинтересованных в результатах своей работы специалистов, инновационный стиль мышления, отвечающий духу времени, преодоление застойности – вот те шаги, которые необходимы сегодня для решения вызовов международного уровня и их реализации. Задача не сегодняшнего, а вчерашнего дня. Как бы опять не опоздать.

..............