Есть несомненная ирония истории в том, что спустя два десятилетия после крушения СССР всерьез зазвучали голоса, предупреждающие о возможности распада единой Европы. И так же, как некогда в СССР, чем больше политики заявляют о необходимости во что бы то ни стало сохранить союз, тем больше появляется сомнений в его жизнеспособности. Заявлениями и декларациями кризис не остановить.
Европейский союз отличается от СССР далеко не в лучшую сторону
Между тем разрушение Европейского союза происходит именно из-за тех институтов и решений, которые предъявлялись публике в качестве направленных на объединение и консолидацию континента. Свою роль в этом сыграли Маастрихский и Лиссабонский договоры, навязанные населению западноевропейских стран вопреки их ясно высказанной воле (когда стало понятно, что на референдумах они проваливаются, власти просто провели их без народного одобрения). В результате за брюссельской бюрократией закрепился – и совершенно справедливо – образ антидемократической структуры, глубоко враждебной всем традициям и ценностям Старого континента. Но в первую очередь речь идет, конечно, о единой европейской валюте.
В начале прошедшего десятилетия на страницах The Moscow Times я писал, что механическое объединение стран с разными типами экономики и общества в рамках единой финансовой системы приведет не к их сближению, а наоборот, к росту противоречий между ними. Из-за единой валюты инфляция менее развитых южных стран будет экспортироваться на север, а политика, направленная на поддержание твердого курса евро, приведет к удушению экономики в Греции, Испании и Португалии. К сожалению, этот прогноз, как и многие другие предсказания критиков евро, полностью оправдался. В рамках единой финансовой системы происходило стихийное перераспределение капитала в пользу наиболее сильной экономики – немецкой. В свою очередь более слабые страны, испытывая постоянный дефицит финансовых ресурсов, вынуждены были занимать всё больше, пока не оказались на грани банкротства. Надежды, будто интеграция повысит эффективность «отстающих» стран, не сбылись. Ведь единая валюта лишила их правительства важнейшего инструмента экономической политики, тем самым гарантированно обрекая на неэффективность.
Превращение европейских финансов в самостоятельную систему, не зависящую ни от национальных правительств и парламентов, ни от декоративного Европарламента, резко сократило сферу демократии. Но в то же время экономически более слабые страны испытывают постоянный соблазн использовать в рамках союза политические рычаги, чтобы улучшить свое положение. В конце советской эпохи та же тенденция стала важнейшим фактором развала СССР, теперь похожую динамику можно наблюдать в единой Европе. А призывы немецко-французского тандема преодолеть кризис за счет усиления финансовой интеграции свидетельствуют лишь о том, что неприятности последних лет ничему не научили политиков. Периодически раздаются вопли о том, что зона евро находится на грани распада, после чего неизменно следует не предложение что-то действительно изменить в системе, а наоборот, более жестко и радикально проводить ту самую политику, которая привела к нынешнему кризису. Последний призыв такого рода прозвучал от бывшего главы Еврокомиссии Жака Делора. Констатировав катастрофическое положение дел, он не смог предложить ничего лучшего, кроме как начать срочный выпуск евробондов, переложив тем самым бремя долга с отдельных государств на союз в целом. Не надо быть экономическим гением, чтобы догадаться, чем всё это кончится: при сохранении всех структурных противоречий с евробондами неминуемо произойдет то же, что и с единой валютой, а накопление «общего» долга обернется склокой из-за того, кто и в какой пропорции будет его оплачивать, когда станет понятно, что средств на поддержание финансовой стабильности всё равно нет.
Стремление изображать политические и экономические проблемы в виде технических очень удобно для чиновников высшего ранга, избегающих таким образом серьезного обсуждения своей деятельности с «непрофессиональной» публикой. Но заканчивается это чередой бессистемных и несбалансированных решений, грозящих большой бедой. Призывы Николя Саркози и Ангелы Меркель ужесточить и централизовать систему финансовых и политических институтов могут радовать ухо технократов, но по сути являются крайне безответственными. Осуществление такого плана приведет к тому, что диспропорции между этими институтами и социально-экономической реальностью резко усилятся, а как следствие, решения, принимаемые в рамках централизованной системы, станут ещё менее адекватными. Другое дело, что франко-германский план всё равно не пройдет, он будет похоронен при попытке навязать его остальным государствам, став ещё одним яблоком раздора между ними.
В отношении интеграции Европейский союз отличается от СССР далеко не в лучшую сторону. В советском обществе социальные, культурные и экономические институты были куда более однородными. И если под влиянием рыночных реформ даже советские республики, организованные на всех уровнях по единому образцу, начали стремительно расходиться, то тем более неизбежны подобные процессы на Западе. Рынок усиливает дифференциацию между социальными группами и регионами, и если в условиях экономического подъема брюссельская бюрократия могла как-то с этими центробежными тенденциями справляться, то рецессия делает ситуацию неуправляемой.
Увы, элиты Евросоюза не хотят учиться на уроках кризиса. Вместо того чтобы признать проблему и начать реформы, корректирующие негативные последствия политики последних лет, они пытаются ещё настойчивее проводить её в жизнь. Результат будет разрушительным. В СССР, по крайней мере, республики имели право выхода из Союза. Лиссабонский договор, заменивший проваленную на референдумах во Франции и Голландии Конституцию единой Европы, такого права не предусматривает. Но это означает только то, что распад Евросоюза, если он всё же начнется, будет ещё более хаотическим и неуправляемым, чем распад СССР.
Специально для газеты ВЗГЛЯД
