Сергей Худиев: Афон и наше место в мире

Действительно, как показывает опыт, в том числе весьма печальный, любая человеческая общность нуждается не только в экономике или армии, но и в такой малоосязаемой вещи, как идентичность.

Мы – наследники Восточной Римской империи, которую часто (спорно) называют Византией

Идентичность позволяет ответить на вопрос, кто мы и каково наше место в мире. Из ответов на эти вопросы следуют наши обязательства по отношению друг ко другу, наши представления о должном и недолжном и все то множество решений, которые мы принимаем и как отдельные люди, и как общество.

Идентичность предполагает исторический путь – вот наши предки и предшественники, вот наши великие люди, вот великие события нашей истории.

Постсоветские страны (хотя и не только они) переживают кризис идентичности, когда люди затрудняются с ответами на эти вопросы или хватаются за ответы очевидно ложные – и часто гибельные.

Это могут быть псевдоисторические изыскания о том, что наш народ существовал чуть ли не миллионы лет, в течение которых он говорил на практически неизменном современном языке и совершал всякие удивительные деяния – побил всех врагов, основал все города и сделал все открытия. Надо только как-то отвергнуть аналогичные изыскания соседей, которые приписывают такую же славную древность своему народу.

Историки и лингвисты время от времени пытаются объяснить крайнюю нелепость таких построений – но без особого успеха, подобная литература пользуется немалым коммерческим успехом и имеет своих ревностных адептов.

Но это явление мало выходит за пределы интернета – битвы древних, но при этом русскоязычных этрусков с не менее древними украми редко когда выливаются в реальный мир.

Визит на Афон – это часть утверждения Россией своей цивилизационной идентичности (фото: Алексей Дружинин/ТАСС)

Более разрушительное явление – выстраивание идентичности по принципу «нация и ее враги», когда в качестве объединяющего повествования людям предлагается история о противостоянии неким извечным врагам и обидчикам.

Этот метод объединения людей популярен в силу его крайней простоты и дешевизны.

Таков уж наш падший мир, что чувства недобрые пробудить гораздо легче, чем добрые, а преданность племени и страх от него отбиться – реакции очень глубокие, почти биологические.

Злодеи из одного детского фильма спрашивали, «где у него кнопка» – так вот, наиболее легкодоступная кнопка у людей здесь. Расскажите людям, кто виноват в их бедах, предложите ясную картину «мы против них», и готово дело, людьми можно вертеть как угодно.

В центре такой идентичности оказываются обиды, которые «мы» потерпели от «них», и главными национальными героями оказываются наиболее мрачные злодеи, которых только можно отыскать в истории.

Плоды ее весьма печальны, поскольку приписывание себе статуса жертвы и пестование своих реальных или предполагаемых обид – надежнейший рецепт для полного провала и на уровне личности, и на уровне общества.

Есть еще один подход к проблеме идентичности – и тоже провальный. Он исходит из веры в линейный прогресс, в то, что человечество ровно, без зигзагов и отступлений, движется ко все лучшему будущему, причем некоторые страны продвинулись по этому пути заметно дальше.

Лучшее, что могут сделать люди в отсталых странах, – это во всем подражать странам передовым, или, как говорят в таких случаях, «интегрироваться в цивилизованный мир».

Любые разговоры об идентичности – национальной или цивилизационной – в рамках этой картины воспринимаются как уловка «сил реакции», при помощи которой они пытаются затормозить прогресс человечества – ну или хотя бы своих стран.

Есть только одна цивилизация – западная, есть только одно направление движения – то, которое сейчас в ней возобладало. Россия (как и Украина) – это такая «недоевропа», и задача состоит в том, чтобы наконец должным образом оевропеиться.

Как показывает опыт, тоже печальный, этот подход не работает.

И вот визит на Афон – это часть утверждения Россией своей цивилизационной идентичности. У нас есть ответ на вопрос, кто мы такие.

Мы – наследники Восточной Римской империи, которую часто (спорно) называют Византией. Сами носители этой цивилизации себя византийцами не называли – а только ромеями, то есть римлянами.

Это тысячелетняя (буквально) христианская империя, пришедшая на смену языческому Риму и унаследовавшая его юридический гений, воспринявшая греческий язык и культуру – и всю античную ученость, словесность и философию, породившая великих богословов, философов, поэтов, юристов, дипломатов, художников.

Мы не «недоевропа» – мы принадлежим в самостоятельной ветви европейской цивилизации, нам не нужно подражать кому-то или догонять кого-то, у нас есть свое место среди народов.

Более того: то, что объединяет нас с Европой Западной – христианскую веру, римский закон и греческую ученость, – мы восприняли именно от Восточного Рима, напрямую.

И мы можем принять решение держаться этого наследия, когда политические элиты Запада все более его отвергают. Афон вызывает некоторое раздражение у ряда комментаторов именно как остров старой христианской цивилизации.

Святая Гора, на которой находятся тысячи людей, решивших посвятить себя Богу, – это живое свидетельство того, что вера, создавшая Европу, не собирается из нее уходить.

Визит президента на Афон напоминает о том, что это – и наша цивилизация, к которой наши предки приобщились благодаря миссионерскому подвигу святых Кирилла и Мефодия, цивилизация, которая прижилась, процвела и принесла великие плоды у нас.

Мы знаем, кто мы и каково наше место в мире – и это достойное место.