Максим Кононенко: Топали и хлопали

Между тем Алексей Волин сказал совершенно очевидную и справедливую вещь – журналист не висит в безвоздушном пространстве. Журналист работает в трудовом коллективе. Этот трудовой коллектив получает зарплату. А главный редактор издания следит за тем, чтобы зарплаты хватало всем работающим в трудовом коллективе. Главный редактор отвечает за всех своих сотрудников. И если главный редактор предъявляет свои требования, то это не нарушение свободы слова, а корпоративная дисциплина.

Да, я пишу тексты, но у меня нет никакой другой миссии, кроме одной: чтобы моя семья была сыта и здорова

Студентам журналистских отделений вузов (а в особенности студентам журналистского факультета МГУ) это всё как будто неведомо. Они считают, что журналистика – это некая социальная миссия. Что журналист подобен пророку, несущему чистое, доброе, светлое. О да, это был бы прекрасный мир, но есть одна закавыка – чистое, доброе и светлое не продается. А продается другое.

У меня нет никакого журналистского образования. Я окончил институт радиотехники, электроники и автоматики, а потом учился в Литературном институте. Поэтому я никогда не считал себя журналистом. Да, я пишу тексты, но у меня нет никакой другой миссии, кроме одной: чтобы моя семья была сыта и здорова.

И с точки зрения этой утилитарной миссии я за долгие годы выработал одно-единственное требование, которое может предъявляться к публикации в средстве массовой информации. А именно: текст должен быть интересным.

Все остальные требования опциональны. Даже требование «не содержать неправды», поскольку издания типа FogNews вполне себе существуют, публикуя одну только неправду. Просто потому, что на их продукт есть покупатель.

Так вот, вы можете иметь эксклюзивнейший из эксклюзивов, суперинформационную бомбу, термоядерную фактуру, но если вы ее плохо подадите, то вы проиграете тому, кто может красиво подать очередную банальность от капитана Очевидность. Есть только одна сфера, где потребитель платит за факты: это бизнес-новости какого-нибудь Reuters или Bloomberg. А поскольку потребитель на основании этих фактов принимает бизнес-решения, то и ответственность поставщиков такой информации перед потребителем высока.

Вся же остальная журналистика продает эмоции, а не факты. И если ваш текст не вызывает эмоцию (или полное согласие или полное несогласие), если в вашем тексте нет субъективного, а есть только объективное, то он, этот текст, неинтересен.

Существует довольно простой признак, позволяющий определить журналиста старой, советской формации от того, который живет в современных условиях. Старый, советский журналист (коих до сих пор и выращивают на журфаке МГУ) пользуется понятием «мелкотемье». Мол, бывают важные темы, а бывают темы неважные, мелкие.

Для современного же журналиста (хотя термин «журналист» здесь, конечно, условен) важность темы не имеет значения. Как и, собственно, сама тема. Современный журналист из любой темы должен уметь сделать текст дня. Будь то послание президента Федеральному собранию или перепалка между никому не известными подростками в Твиттере.

Но есть и другое, корпоративное требование. И это именно то, о чем говорил Волин. Дело в том, что любое издание существует за счет продажи рекламы (издания, которые финансируются без отдачи, мы не рассматриваем). А для любой рекламы, как вы знаете, необходима целевая аудитория. Поскольку ценность любой рекламы зависит именно от адресности ее применения. Так вот, если у издания есть сформировавшаяся целевая аудитория, то главный редактор издания обязан удовлетворять эту целевую аудиторию. Давать этой аудитории именно то, что она хочет. Поэтому у условной «Жизни» одна аудитория, а у условной «Новой газеты» – другая. И если опубликовать в «Новой газете» статью из «Жизни», то читатель «Новой газеты» будет, во-первых, возмущен, во-вторых, раздражен, в-третьих, не станет читать, а в-четвертых, еще и, не дай бог, выбросит газету в ведро. И вообще перестанет ее покупать. И наоборот.

Так вот, если вдруг в «Новую газету» устроится работать человек, который захочет писать «захорошело тучное жнивьё», то такого человека в газету, во-первых, не возьмут. А во-вторых, если даже и возьмут, то уволят после того, как он два раза подряд принесет подобные тексты. И в этом – вы не поверите! – не будет никакого нарушения свободы слова! Потому что в «Новой газете» работают люди, и эти люди хотят получать зарплату, чтобы кормить свои семьи. И если кто-то будет своей свободой слова портить «Новой газете» отношения со сложившейся аудиторией, трудовой коллектив такого ренегата совершенно справедливо сожрет.

Вот что пытался объяснить студентам факультета журналистики МГУ заместитель министра связи Алексей Волин. А те в ответ топали и хлопали.

Ну что же, видимо, поэтому у нас в стране среди наиболее читаемых и наиболее высокооплачиваемых журналистов так мало выпускников факультета журналистики МГУ.