Михаил Бударагин: Чужой маскарад

Скандал с увольнением из РИА «Новости» Николая Троицкого, написавшего о том, что хорошо бы всех геев с их гей-парадом уничтожить бомбой, а затем извинившегося, но так и не прощенного, удивительным образом из корпоративного превратился в общественный. На самом деле кухню «РИА Новости» мы не знаем, не нам судить, кто прав, кто виноват в споре сотрудника и работодателя – таких споров каждый день происходит по сотне-другой. Есть суд, есть Трудовой кодекс, есть юристы, которые на трудовом праве собаку съели, – общественности тут вообще делать нечего, если честно.

Петросян гораздо страшнее и скучнее даже самой некрасивой голой женщины. Но эротика в прайм-тайм – это разврат, а Регина Дубовицкая – почему-то не разврат

Из многочисленных комментариев к увольнению (это, кстати, новый и очень перспективный жанр, рождающийся на наших глазах) понятно одно: то, что написал Троицкий о гей-параде, – общее место почти для всякого российского обывателя, и вся критика позиции РИА «Новости» сводится к тому, что издание, мол, поддерживает геев, которые смеют не только парадами ходить, но и зад оголять (фотография этого безымянного зада и стала главной уликой – до чего, мол, докатились-то, а?).

Михаил Соломатин совершенно напрасно упромысливает Троицкого за резкость: все приведенные цитаты, должные изобличить в журналисте нехорошего человека, – это совершеннейший отечественный обыватель с его непробиваемым здравым смыслом. Ничего нового. Этот здравый смысл советует, что лучше превентивно дать в морду, что все мужики – козлы, а женщины – гулящие, а дети – цветы жизни, но мы их оградим от скверных влияний с такой тоталитарной убежденностью в собственной непогрешимости, что аж дым из ушей, и т.д. и т.п. Полный набор народной мудрости.

Именно этот здравый смысл, густо замешанный на странной убежденности в том, что норма должна быть с кулаками (и еще не без легкого подпития, куда уж на трезвую голову), диктует столь широко распространенную и бессмысленную ненависть к геям, которых терпеть не могут просто за то, что они вообще существуют.

Можно долго упражняться в примерах (Петр Ильич Чайковский, например) или рассуждать о том, что геи, в отличие от гопников, по темным углам никого не режут (при этом попробуй запрети чего-нибудь гопоте, такой крик поднимется, вовек звон в ушах стоять будет) – все это бесполезно, потому что ненависть не нуждается в объяснениях и не требует оправданий. Геев ненавидят просто так, просто потому, что они – чужие в насквозь лживом мире так называемых общественных моральных норм. Они – единственные, кто просто и честно говорит о том, что с ними происходит, а такое не прощается никогда.

Зато прощается многое другое. Обществу нужна игра в поддавки, и всякий, кто соглашается по этим правилам играть (то есть грешить по-настоящему, а каяться в своей греховности понарошку, чтобы потом нагрешить с три короба, и так до полного расчеловечивания), может рассчитывать на полное снисхождение.

Именно поэтому все разговоры о том, что «мы не против геев, а против парадов ихних, пусть не ходят тут, разврату не показывают», – тоже вранье. В России массовые, уличные формы проявления сексуальности давно уже не табуированы, и никого это не шокирует. Пьяные десантники, обнимающиеся и прыгающие по фонтанам, заголяются как хотят, и попробовал бы кто-нибудь сказать слово против: как же, это ж наша десантура, раз в год гуляют парни. Положим, пример с десантниками можно отвергнуть, потому что праздник посвящен славе оружия, а не гендерной и половой идентификации. Но российские выпускные – которые имеют к школе опосредованное отношение, потому что, как мы окончательно выяснили в этом году, в школе не учатся, а скачивают решения ЕГЭ – совершенно очевидные маскарадные гуляния с ярко выраженным педофильским оттенком. Свежесозревшие барышни в школьной форме (ее не носят в обычные дни – это придает мероприятию отдельную элегантность) или в глубоко декольтированных платьях напиваются и заголяются не хуже десантников. На заднем плане маячат уже заранее пьяные юноши в унылых пиджаках, изображая никому не интересную формальную часть праздника.

И это только публичный сюжет, есть ведь еще и непубличные формы самого что ни на есть неприличного поведения, стоит пару раз побывать в каком-нибудь ночном клубе.

Смысл дискриминации состоит именно в том, что всем все можно, хоть бы и на улице, лишь бы были наши, родные. А вот не наших мы заклеймим страшным позором, потому что можно только тем, кому мы скажем. Тем же, кому не скажем, нельзя. Это родовая травма постсоветского общества, которое легко приняло оргии «новых русских» в саунах и «субботники» в отделениях правопорядка, но горой встало против легализации проституции, демонстративно изображая тотальное присутствие нормы и возмущаясь фильмом с голой женщиной, а не круглосуточным Евгением Петросяном, хотя Петросян гораздо страшнее и скучнее даже самой некрасивой голой женщины. Но эротика в прайм-тайм – это разврат, а Регина Дубовицкая – почему-то не разврат.

И пьяные школьницы в декольте (а то уже и вовсе без) – это можно, а гей-парад – это нельзя, на этом стояло и стоит российское общество, которое так изовралось самому себе, что даже неловко. Так пьяный муж, вернувшийся в следах от губной помады и лепечущий о «встрече со старым другом», вызывает не гнев, а жалость. Признался бы уж, невелика трудность догадаться.

Именно поэтому гей-парады стоит разрешить. Мне легко об этом говорить, я на них все равно не пойду, потому что не мой праздник, к геям никакого отношения не имею, и никаких выгод у меня тут нет. Кроме одной. Честная и открытая манифестация того, что общество волей-неволей принимает и такую сексуальность, – самая лучшая прививка от той самой нескончаемой лжи, которой страна склеивает давно разбитую вдребезги общественную мораль.