Михаил Бударагин: Предвыборный интернет

Никто же не просит нас писать «Печатная Машинка» или «Рулон Туалетной Бумаги», что ж так сразу вдруг «Интернет»? У этой загадки существует два в равной степени привлекательных и ничего не объясняющих ответа. Интернет (а точнее, тот его сегмент, где еще можно найти слова) де-факто заменил отечественному читателю литературу. Не вытеснил, конечно, а просто заменил: литература осталась, но там теперь совсем уж тяжко, скучно и серо. Последним интересным романом был «Ампир В» Пелевина: для 140-миллионной страны одного писателя явно недостаточно.

Интернет окончательно вобрал в себя все традиционные функции русской литературы: теперь здесь учат жить, размышляют о Боге, душе, родном Отечестве, спорят и склочничают, изобретают на новом материале эстетические артефакты, эпатируют и зарабатывают на хлеб. Последний рубеж обороны держат газеты и журналы, но и они давно обзавелись собственными сайтами, с которых, кстати, читать удобней.

Интернет необходим власти как символическое пространство, как территория, на которой можно водрузить собственный флаг

Потому интернет – это, конечно, «Интернет», последняя инстанция правды и последняя надежда всех отчаявшихся (надежда, впрочем, призрачная, да не о том речь).

Существует и второе объяснение подобного написания. Сеть все еще остается terra incognita: все там были, но не все понимают, зачем она вообще нужна и что же из себя представляет. С этим, к слову сказать, связана катастрофическая «разбалансировка» современной средней школы, которая продолжает использовать интернет в качестве еще одного прикладного обучающего механизма (вроде диафильмов), тогда как он давно уже превратился для школьников в единственное по-настоящему легитимное пространство. Школа – при всех ее компьютерах – содержательно осталась в позднем «совке», а вся страна живет в 2008 г., и никакие ЕГЭ, новые программы, сокращения (или увеличения) часов на тот или иной предмет ровным счетом ничего не изменят.

Общественной дискуссии о содержании средней школы, о ее духе, о ее социальном статусе – не ведется вовсе. Стоит полагать, что обществу все это вовсе неинтересно: пусть оно (это уж так, на всякий случай) лет через двадцать не обижается: кто ж знает, что там в этой школе вырастет.

Интернет же выступает сегодня своеобразной «вещью-в-себе»: очень многие хотят им управлять, но ни у кого это не получается напрямую: рядом с любым сайтом, рядом с любой страницей тут же вырастает нечто в корне противоположное, сводящее на нет любые усилия по освоению этого мифического пространства, где всем позволено все, но ни от кого ничего не зависит.

Вся осень 2007 года была полна ожиданиями того, что рунет позволит оппозиции взять окончательный реванш за поражение четырехлетней давности или же, наоборот, позволит «Единой России» в частности и власти в целом закрепить за собой новое пространство коммуникации. Но победу «Единой России» все же принес не интернет, а голосование на местах. А оппозиция – от КПРФ до каких-нибудь «маршистов» – так и осталась при своих весьма скромных процентах. Этот статус-кво, как ни странно, не устраивает никого: противники власти прекрасно осознают, что сил и ресурсов вести непосредственную агитацию «от двери к двери» у них нет, и Сеть – их единственная надежда хотя бы на призрачную узнаваемость. Традиционные сетования оппозиционеров на «телевизор», куда им не дают попасть, в этом смысле начисто лишены содержания. Само заявление подобного рода уже есть присутствие в медийном контексте, а в сетовании на собственное сетование слишком много искусственности.

Интернет же выступает сегодня своеобразной «вещью-в-себе»: очень многие хотят им управлять, но ни у кого это не получается напрямую Фото: sxc.hu

Власть, в свою очередь, тоже нуждается в интернете. Вовсе не из-за выборов: подавляющее большинство населения готово проголосовать за Дмитрия Медведева и без всяких сетевых новшеств. Появление кандидата в президенты в социальной сети «В контакте», несомненно, прибавит ему голосов, но общего расклада изменить, конечно же, не сможет. Интернет необходим власти как символическое пространство, как территория, на которой можно водрузить собственный флаг: тут, как ни странно, почти нет никакого меркантильного интереса. Чистая эстетика. Так Афанасий Никитин путешествовал в Индию не столько за «товаром», хоть и был купцом, сколько за самой Индией, за ощущением того, что «здесь ступала нога русского человека».

Президентские выборы, в отличие от прошедших парламентских, отличаются куда меньшей интернет-активностью. Дмитрий Медведев то и дело говорит о Сети, Александр Богданов и Владимир Жириновский встречаются с блоггерами, Геннадий Зюганов, пообещавший экспансию КПРФ в Рунет и даже распространивший ходивший пару дней плакат, на котором человек, похожий на лидера коммунистов, пытается раздавить существо, похожее на смесь бобра и бегемота, решил ограничиться стандартными поездками по регионам и встречами с избирателями.

И это – важный симптом, который как-то выпал из общего поля зрения. Работа в Сети, как оказалось, не приемлет простых методик: можно судить блогера Савву Терентьева, который что-то не так написал о милиционерах, и Кирилла Мартынова, который пытался (и пытается) спасти свою жену от маловразумительного обвинения, но о милиционерах пишет нехорошие слова не один Савва Терентьев (надеюсь, это ни для кого не новость?), а Антонину Мартынову защищает великое множество самых разных людей.

С другой стороны, оппозиция может сколько угодно флешмобить и поднимать посты в «топе «Яндекса» по блогам»: на итоге голосования в стране это никак не скажется.

Интернет вновь ускользает изо всех сетей. И в этой стабильности, согласитесь, есть что-то воодушевляющее…