Отношение к Канту у нас в России, мягко говоря, неоднозначное. С одной стороны, мы с некоторым основанием считаем его «своим философом». Большевики почитали Канта как просветителя и «учителя» Маркса, а его философию, пусть и «идеалистическую», принимали за прогрессивную. Ведь она, подобно гильотине Французской революции, отсекала отжившее «церковное мракобесие» и поддерживала утопию универсальной всемирно-этической всечеловеческой общности «вечного мира». Наконец, после Второй мировой, когда могила Канта оказалась на советской территории, она удостоилась некоторого почета, став «объектом культурного наследия».
Канта, как центрального философа либерализма, продолжали любить и «приватизировать» и в 90-е: в 1996-м его могила в Калининграде была капитально отреставрирована. Наконец, в 2000-е Кант удостоился даже (в рамках конкурса «Великие имена России») чести оказаться в числе «имен выдающихся соотечественников, внесших значимый вклад в развитие и становление России».
Тогда консервативная патриотическая общественность была всем этим сильно озадачена. Настоящим мемом стал ролик, на котором некий вице-адмирал перед строем матросов выговаривал «Все говорят Кант, Кант, философ, там еще чего-то – это человек, который предал свою родину, который унижался и на коленях ползал, чтобы ему дали кафедру в университете, писал какие-то непонятные книги, которые никто из здесь стоящих не читал и никогда читать не будет». Вице-адмирал был далеко не одинок в своем возмущении. Тогда же некий депутат Госдумы назвал ситуацию вокруг «имени Канта» «оскорбляющей ветеранов Великой Отечественной войны».
Самое же любопытное, что обе стороны спора имели полное (пусть и чисто формальное) право на свою точку зрения. Действительно, когда во время Семилетней войны русские войска вступили в город, все граждане Кенигсберга, включая преподавателя университета Канта, были приведены к присяге русской короне. Таким образом, Кант стал на некоторое время русским подданным. Вполне, кстати, лояльным: он преподавал русским офицерам фортификацию и пиротехнику, а с некоторыми даже приятельствовал, насколько вообще этот «человек в футляре» был способен с кем-то приятельствовать.
Тогда же, хлопоча о должности профессора, Кант действительно обратился к императрице Елизавете Петровне с прошением: «Лестная надежда, что я доказал свою пригодность к академическому служению этим наукам, но более всего всемилостивейшее расположение Вашего Императорского Величества оказывать наукам высочайшее покровительство и благосклонное попечительство побуждают меня верноподданнейше просить Ваше Императорское Величество соблаговолить милостиво определить меня…» и т. д. и т. п. Подпись: «Вашего Императорского Величества верноподданнейший раб Иммануил Кант, Кенигсберг, 14 декабря 1758 года».
Уже весной 1762 года новый российский император Петр III, восторженный почитатель Фридриха II, заключит с ним мир и вернет всю территорию Пруссии. Факт, однако, остается фактом: знаменитый философ, прах которого пребывает ныне на русской земле, был одно время русским подданным. Кстати, никаких документов, подтверждающих отказ Канта от русского подданства, не обнаружено. Так что, повторюсь, все включения, сколько б формальны они ни были, уместны: наш великий соотечественник – и точка.
И то, что празднованию 300-летия философа присвоен федеральный статус – полностью оправдано. Разбрасываться великими соотечественниками государству не к лицу. Раз мы страна-цивилизация, у нас должно быть всё, в том числе и Кант.
С другой стороны, правы отчасти и некоторые возмущенные патриоты. Не потому, конечно, что Кант «предатель родины» (какую родину универсальный человек «вечного мира» предал?), и не потому, что имя его «оскорбляет участников ВОВ» (каким же образом?), а потому, что нет, наверное, ничего более противоположного на этом свете, чем предельно абстрактная, рассудочная, логико-математическая, универсалистская философия Канта и русская философия жизни, русское ощущение бытия как священной истории, в центре которой стоит судьба человека.
Более того, философия Канта – это, можно сказать, центральная философия либерально-просветительского сознания, либерального мира как он есть, и даже, если угодно, пугающего призрака «мирового правительства» (ибо что же такое абстрактный утопизм всечеловеческой общности «вечного мира», как не оно самое?) Либерализму гораздо труднее было бы утвердиться в сознании всего прогрессивного человечества, если бы не философия Канта, которая дала плоскому, мертвенному картезианскому миру просветителей этическую опору.
Ну, пожалуй, критики чистого разума достаточно. Давайте скажем и несколько слов в защиту нашего философа.
Родился будущий философ в не бедствующей, но и совсем небогатой семье лютеран-пиетистов. Шестеро из десяти его сестер и братьев умерло в раннем детстве. Сам Кант прокладывал себе дорогу в жизнь упорным и методичным трудом. Целую жизнь он ни с кем не был близок («дружба лишает свободы воли»), всех держал на расстоянии, для каждого имел одно и то же холодное вежливое «Вы». Горожане говорили, что по распорядку профессора можно сверять часы: подъем в 5.00, работа, чай, трубка, одинокая прогулка по раз и навсегда установленному маршруту, обед, бокал венгерского вина, сон в 22.00 – и так неукоснительно всю свою долгую 80-летнюю жизнь – воплощение немецкого орднунга!
Кант никогда не был женат. И не то, чтобы он совсем сторонился женщин, но категорический императив внушил ему, что содержание семьи ему не потянуть, а делить постель со своей философией ему было понятней и проще. «Мне суждено было влюбится в метафизику», – бросил однажды он. Именно так все и было. Звучит страшновато, но если подумать, не есть ли все великие книги философа – любовная лирика этой пустой, холодной, абстрактной, оставленной Богом картезианской вселенной?
Искусства Кант, кстати, тоже не выносил. Музыка казалась ему стоном, живопись он не замечал, художественные романы презирал. Зато запоем читал медицинские энциклопедии, находя в себе симптомы всех без исключения болезней (при том, что за всю свою долгую жизнь практически ни разу не болел).
- У любого мира есть цена
- Бердяев сегодня был бы за Путина
- «На фестивале наш общий фронт». Как молодежь готовится строить будущее
Что ж, подведем итоги. Кант начертал идеальный образ «познающего субъекта» (язык не поворачивается назвать его человеком), поставил его в центр универсума, короновал этической максимой «чувства долга» и вывел общий «закон притяжения»: «человек – не средство, но всегда цель». Но увы, именно человека-то и не оказалось в этом космосе. «Звездное небо над головой», постигаемое «нравственным законом внутри», создало, конечно, некое напряжение и потенциал, но человек, как существо сколько-нибудь живое, естественное, настоящее, так в нем и не возник.
Вся эта философия, разворачивающаяся как будто внутри собственной головы Канта, так никогда и не вышла на уровень того «другого», к которому могла бы обратиться со сколько-нибудь человеческими словами. И в этом смысле она – в высшей степени бесчеловечна. И то, что она при всем этом есть одновременно и центральная философия либерализма – в высшей же степени показательно.
Тоже и с метафизикой: сведя всю божественную глубину бытия к этическому закону, Кант тем самым фактически «закрыл» иной мир. Попытка Канта создать метафизику как науку – не удалась. Его моральный императив оказался недостаточен, его «человек» оказался больше похож на «вещь» (хоть «в себе», хоть «для нас»). Его универсум вышел столь статичным, абстрактным и рациональным, что оказался начисто лишен какого бы то ни было смысла истории.
Правда, этот смысл смог придать истории Гегель, оттолкнувшись от Канта. Кто-то остроумно заметил, что спор левых и правых гегельянцев завершился в Сталинграде. И вот где-то там, на руинах последнего спора гегельянцев меж собою, мы и пребываем сегодня, выискивая новые пути в светлое завтра.
Вот и ответ на вопрос: нужен ли нам сегодня Кант. Конечно же, нужен! Хотя бы для того, чтобы помочь нам понять самих себя. Чтобы нам было, куда «откатиться» и от чего «оттолкнуться». Потому и нет ничего дурного в наших, далеко выходящих за чисто философские, спорах вокруг Канта. Они нужны для того, чтобы помочь нам понять самих себя – кто мы есть? Пусть через отрицание всей просветительско-либеральной картины мира, пусть через понимание того, что наша философия жизни – отнюдь не тот холодный, абстрактный, универсальный, оставленный Богом космос просветителей, который пытался оживить (пусть и не слишком удачно) знаменитый и почти русский философ Кант.
